Через некоторое время забываешь, что на улице лето. И уже не помнишь, как выглядит утро. Я отработал две двойные смены с восьмичасовым перерывом, который я проспал на каталке в сестринской. После таблеток Джорджи я чувствовал себя огромным воздушным шаром, наполненным гелием, но спать совсем не хотелось. Мы с Джорджи вышли на парковку, где стоял его оранжевый пикап.
Мы лежали на пыльном листе фанеры в кузове машины – дневной свет стучался нам в веки, а на языке оседало благоухание люцерны.
– Я хочу в церковь, – сказал Джорджи.
– Поехали на ярмарку.
– Я хотел бы помолиться. Серьезно.
– У них там есть раненые орлы и ястребы. От Общества защиты животных, – сказал я.
– Мне сейчас нужна тихая часовня.
Мы с Джорджи классно покатались. Сначала день был ясный и тихий. Это был один из тех моментов, в которые просто живешь и к черту все проблемы, прошлые и будущие. Над головой голубое небо, и мертвые возвращаются к жизни. Вечером ярмарка в печальной покорности обнажает свои груди. У клеток с домашней птицей команда телевизионщиков берет интервью у знаменитого гуру детей цветов, ярого поборника ЛСД. Выпученные глаза гуру выглядят так, как будто он купил их в магазине розыгрышей. Я с жалостью смотрю на этого инопланетянина, и мне даже в голову не приходит, что за свою жизнь я принял не меньше, чем он.
А потом мы заблудились. Мы часами, буквально часами, ездили по округе и никак не могли отыскать дорогу обратно в город.
Джорджи начал жаловаться:
– Это была худшая ярмарка из всех. Почему там не было аттракционов?
– Там были аттракционы.
– Не видел ни одного.
Вдруг на дорогу выскочил заяц, и мы его сбили.
– Там была карусель, чертово колесо и та штука, которая называется «Молот», после которой всех рвало, – сказал я. – Ты что, совсем слепой?
– Что это было? – спросил Джорджи.
– Заяц.
– Что-то стукнулось о кузов.
– Ты сбил его. Это он стукнулся.
Джорджи резко затормозил:
– Рагу из зайчатины.
Он дал задний ход и зигзагами подъехал к зайцу.
– Где мой охотничий нож? – Он чуть не переехал беднягу снова. – Мы заночуем на природе. А утром мы позавтракаем зайцем, – сказал Джорджи, размахивая при этом охотничьим ножом Терренса Уэбера так, как, я был уверен, не надо размахивать ножом.
Через минуту Джорджи уже стоял на краю поля и потрошил щуплую тушку, отбрасывая в сторону внутренние органы.
– Из меня вышел бы отличный врач, – крикнул он.
Большой «додж», в котором ехала семья с детьми, – первая машина на дороге за долгое время – притормозил рядом с нами, и все, кто сидел внутри, разинув рты уставились на Джорджи.
