Находясь среди этих странных людей, я ощутил голод. Почувствовал запах разврата, едва заметный аромат зелья, которое прогнало бы все, что меня мучило.
– Мне кажется, ему пора, – сказал здоровяк, хозяин дома.
– А как его зовут, кстати?
– Стэн.
– Стэн. Он правда глухой?
Девушка фыркнула.
Парень засмеялся:
– Хорошая шутка.
Ричард толкнул меня в плечо и посмотрел на дверь, намекая, что надо уходить. Я понял, что их с Томом эти ребята пугают; и тогда мне тоже стало страшно. Не потому, что они могли что-то такое сделать; просто рядом с ними мы чувствовали себя какими-то тупыми неудачниками.
Я смотрел на эту девушку и во мне все ныло. Она выглядела такой мягкой и совершенной, как манекен из плоти, насквозь из плоти.
– Бросаем его здесь, сейчас, – крикнул я и ринулся к двери.
Я уже сидел за рулем, а Ричард и Том были на полпути к машине, когда на крыльце появился Стэн.
– Гони! Гони! – закричал Том, забираясь в машину вслед за Ричардом, но когда я тронулся с места, Стэн уже держался за ручку двери.
Я сильнее надавил на газ, но он не собирался сдаваться. Он даже немного опережал нас и, обернувшись, смотрел прямо на меня через лобовое стекло, не сводя с меня безумного взгляда и саркастически улыбаясь, как бы говоря, что он с нами навсегда, и бежал все быстрее и быстрее, выдыхая облака пара. Метров через пятьдесят, подъезжая к знаку «стоп» у выезда на трассу, я вдавил педаль в пол в надежде вырваться, но вместо этого швырнул его прямо на знак. Он врезался в него головой, столб подломился, как тростинка, Стэн упал и растянулся на нем. Должно быть, дерево прогнило. Ему повезло.
Мы оставили его там – шататься на перекрестке, на котором раньше стоял знак «стоп».
– Я думал, я всех в этом городе знаю, – сказал Том, – но этих ребят я никогда раньше не видел.
– Они все раньше были спортсмены, а теперь наркоманы, – сказал Ричард.
– Футболисты. Не знал, что с ними такое бывает. – Том смотрел назад, на дорогу.
Я остановил машину, и мы все посмотрели назад. Метрах в пятистах от нас Стэн встал посреди поля, освещенного звездами, в позе человека, который страдает от страшного похмелья или пытается приделать на место свою голову. Но дело было не только в голове, отрезали и выбросили его всего, целиком. Неудивительно, что он не мог ни слышать, ни говорить, неудивительно, что слова его больше не интересовали. В них больше ничего не осталось.
Мы смотрели на него и чувствовали себя старыми девами. А он был невестой смерти.
