Время банкетов | страница 64

Выражать свое ликование с помощью праздников и банкетов было, конечно, деянием законным. Но праздновать следовало с соблюдением определенных предосторожностей, проявляя хотя бы минимальную тактичность: ваше ликование не должно оскорблять других французов, пребывающих в трауре и печали, не должно оскорблять и людей, живущих в нищете. В начале эпохи Реставрации либералы были возмущены поведением многих роялистов в первые месяцы и годы, последовавшие за Ватерлоо. В самом деле, во время Белого террора местные власти охотно устраивали праздники и банкеты, призванные как можно громче выразить чувства французов, радующихся восстановлению законной монархии[130]. Сказать, что это выглядело оскорбительно, значит ничего не сказать, ведь для всех истинных патриотов это время было временем общенационального траура. Об этом свидетельствует удивительная песня Беранже под названием «Белая кокарда», за которую он, между прочим, после ее публикации в 1821 году поплатился штрафом и тюремным заключением. Сам автор так характеризует свой сатирический шедевр: «Куплеты, сочиненные по случаю обеда, на котором роялисты торжественно праздновали годовщину первого вступления русских, австрийцев и пруссаков в Париж (30 марта 1816 года)». Не важно, в самом ли деле такой обед имел место; ультрароялисты радовались поражениям французской армии, и либералы ненавидели их среди прочего именно за это:

Другой эпизод, происшедший на несколько лет позже, показывает, до какой степени раздробленным было общественное мнение, до какой степени болезненно ощущался конфликт между представителями разных взглядов, а также, пожалуй, до какой степени несдержанность политиков и неуклюжие или провокационные действия местных властей служили питательной почвой для политических столкновений. Капитан Валле, арестованный в Тулоне в январе 1822 года, был заподозрен — между прочим, совершенно справедливо — в причастности к заговору, имевшему целью поднять в гарнизоне восстание против королевской власти; капитана арестовали, судили и казнили. Его отважное поведение на суде и несомненное мужество, с которым он пошел на смерть, сделали его героем и мучеником в глазах всех патриотов Тулона и, шире, всего юга Франции. Так вот, согласно некоторым источникам, негодование их дошло до предела из‐за позиции «членов суда присяжных и королевского суда», в общей сложности двух десятков человек, которые вечером того дня, когда был вынесен приговор, отпраздновали счастливое (с их точки зрения) окончание процесса банкетом, на который отправились все вместе и «шествовали по улицам Тулона во французских кафтанах, вызывая негодование и отвращение у всех, у кого осталось малейшее чувство чести»