Вонави вскочил с насиженного дивана, подбежал к стоящему у окна столу. Выдвинул ящик, достал вырезку из «Московских ведомостей», стал читать: «Серпуховской части... На Средней Донской... В приходе Риз Положения...» Остановился, обвел взглядом ватагу:
— А вы знаете церковь Положения Риз?
— Знаем,— неожиданно отозвалась из угла задремавшая девушка-ангел.— Я знаю такую церковь, красненькая она, краси-и-ивая, клевая!
— Гм, говорю же тебе, что ты ангел. Ишь ведь, трое добрых молодцев собрались здесь, фараон, император, граф-оккультист, а не знают. Что ж, под Новый год мы все вместе сходим туда, поглядим, как оно там. Боря, кстати, там и рекогносцировочку проведет, ему же в XVIII век на Донскую улицу путешествие предстоит...
— Па-па, а мы поедем к тебе на работу?
Сыночку моему, Васе, нынче, 7 ноября, восемь лет исполняется. Живет и воспитывается он у Иры, бывшей жены, современный международный или, во всяком случае, европейский стандарт с участием мужчины, женщины и ребеночка. У меня была Ира, у кого-то были Наташа, Светлана или Тамара. Особенно много разведенных Ир; я знаю одного доцента, который женат в третий раз, и все жены у него почему-то Иры. Зовет он их как каких-нибудь царственных особ: Ирина I, Ирина II, Ирина III.
У меня же только одна Ирина была; и хватит с меня, довольно.
Теперь у меня Люда, врач-психиатр, точнее, сексопатолог широкого профиля; а специализироваться она хочет на импотенции. Специальность ее, естественно, всеми знакомыми воспринимается однозначно: игриво. Или так: узнав об ее специальности, мужчины — как-то даже, наверное, бессознательно — хорохориться начинают; фигурно выражаясь, выпячивают грудь, кончиками пальцев разглаживают усы: дескать, уж кому-кому, а мне обращаться к вам за помощью не придется! Женщины бросают на своих мужей и возлюбленных несколько встревоженные, хотя в общем-то довольно гордые взгляды: мой-то, он... ни-че-го, пока можно не волноваться.
Специальность у Люды, как она говорит, к сожалению, перспективная.
Люда красивая: глазищи навыкате, серые, их даже очки не портят; а у ее обожаемого ею учителя, врача-психиатра известнейшего, есть теория, по которой глаза — это главный инструмент психиатра. Теория полушутливая, но Люда излагаем ее всегда чрезвычайно почтительно. Люда приезжает ко мне в Чертаново. Она хочет выйти за меня замуж, откровенно упрашивает меня взять ее в жены. Но жениться по второму разу я суеверно боюсь. Люда сердится, глаза ее из-под модных очков сверкают, а я отшучиваюсь или глупо мычу что-нибудь. Восьмилетнего моего Васю Люда старательно любит; и сейчас мы едем по городу: я, мой сын и моя любовница.
