Они оставили меня наконец в покое. Я опустила руки на стол и уронила на них голову в бессилии. Кажется, я втянула себя, а теперь ещё и моих друзей в такие неприятности, из которых теперь только богу было известно, как выбираться.
Их так долго не было, что я задремала. Меня разбудил звук отпираемого замка, но вместо двух генералов в камеру вошёл один из эсэсовцев, поставил передо мной небольшой поднос с парой бутербродов и стаканом воды, после чего снова удалился. Я сильно удивилась подобному жесту, но еду всё же не тронула: во-первых жевать с цианидом во рту было весьма опасным занятием, а во-вторых, нервы совершенно отбили у меня аппетит, и мне бы всё равно не удалось ни кусочка в себя запихать. Стакан воды же я, напротив, опустошила с благодарностью.
Прежде чем эсэсовец вернулся за подносом, группенфюрер Кальтенбруннер снова появился на пороге с крайне довольной ухмылкой на лице.
— Фрау Фридманн, я рад вам сообщить, что все обвинения против вас были сняты.
Я выпрямилась на стуле. Выходит, Рудольф и Ингрид подтвердили моё алиби. Как же Ингрид должно быть злится, что я вообще упомянула их имя! Ну и устроит же она мне при следующей нашей встрече.
— Так я могу быть свободна?
— Нет.
— Нет?
— Пока нет. — Он стоял, прислонившись к двери со скрещенными на груди руками и по-прежнему мне улыбался. По какой-то причине, мне эта его улыбка всё меньше начинала нравиться. — У меня на вас ещё кое-какие планы.
Чего бы он на сей раз не придумал, мне это ничего хорошего явно не сулило. Я снова занервничала.
— И какие же, герр группенфюрер?
— Ничего особенного, просто хотел попросить вас о ваших услугах стенографистки, если вас не сильно затруднит.
Стенографистки? Чего ему на сей раз в голову взбрело?
— Нет, конечно… Что мне нужно будет записывать?
— Допрос.
Я смотрела на него, не веря, что он действительно только что это произнёс.
— Вы же не предлагаете всерьёз, что я буду находиться с вами в одной камере, пока вы…
Он фыркнул, не скрывая очередной ухмылки.
— Пока я что? Буду пытать того мальчишку? Хорошего же вы обо мне мнения, фрау Фридманн. Никого я пытать не собираюсь. Мы просто поговорим, и всё.
— Но почему я? Вы можете пригласить любого стенографа из шестого отдела, они специализируются на этом. Я бы правда предпочла в этом не участвовать.
— Боюсь, у вас нет выбора, фрау Фридманн. Видите ли, пока группенфюрер Мюллер зачитывал мне дело нашего радиста, всплыл крайне любопытный факт. — Он посмотрел мне прямо в глаза и проговорил после паузы, — Он вас знает.
