Но почему мы так настойчиво возвращаемся к мысли о необходимости опознания события и сущего в его чтойности? Но ведь парадигматически Единое и Иное связаны отношением взаимного отражения. И эта идея находит своё продолжение в снижении до усмотрения на уровне сущих. И, кроме того, утверждение сознания в качестве свидетельствующего о бытии сущего исключает иное усмотрение в причастности бытию.
Итак, вновь свершившееся есть только повторение. Как и предшествующее ему. И очевидно, что это сущностное повторение. То есть, события не повторяются, но тождественны. Почему это так?
Но мы не можем отказаться от согласия с тем фактом, что априори в основе логически обусловленного выбора находится бинарный принцип, а переход к множественности альтернатив есть только компромисс в неполноте проявленности выбора при запросе о ложном и истинном. И за завесой всякой неоднозначности в ответе всегда ожидается однозначность в выборе между «да» и «нет». И, кроме того, такая императивность в требовании к фактуре ответа подкрепляется парадигматической примордиальной дихотомией «Единое — Иное». Итак, за ширмой уподобления располагается значимость тождественности.
Тем самым мы утверждаем, что в мире происходят события, отмеченные полнотой тождественности. Это можно понимать двояко. Во-первых, как череду абсолютно тождественных и, во-вторых, как слитые в единстве в одно. Первый вариант можно исключить, поскольку абсолютная тождественность не допускает очерёдности в следовании событий. И сразу возникает вопрос о том, где и когда это происходит. Возможным ответом будет утверждение, что это происходит всегда и в одном и том же месте. Динамика же непостоянства включения сознания субъекта в такую схему обусловлена фактурой осознания, когда именно его текущая активность восприятия происходящего определяет эксклюзивность выбора созерцаемого. В качестве актуальной аналогии может быть рассмотрен пример о созерцании облаков в главах «Квантово-механические параллели» и «Сеть Индры».
Только что развитая в тексте идея фактически утверждает, что всё происходит везде и всегда. Ведь в положении примордиальной неразличимости снимаются вторичные конкретности отношений между сущими.
Остаётся только добавить, что в априорной примордиальности всякое утверждение универсально и носит принципиально парадигматический характер, исключая модус темпоральности. При этом утверждаемое в правде тем самым в правде и свидетельствуется всегда. Утверждаемое же во лжи всегда в ней и утверждалось бы. Но тогда оно свидетельствовалось бы об этом в правде и в словах, и в мыслях, и было бы только правдой! Лгущий всегда не может свидетельствовать об этом даже и в мыслях. Он неизбежно полагает, что утверждает только правду! Всё раскрывающееся лишь отчасти несёт на себе печать лжи и потому не может воистину утверждать, что оно есть ложь. Ни в словах, ни в мыслях.
