Оно в настоящем присутствует! Существенно и то, что природа присутствия самодостаточна. Здесь нет никакого «отчасти». Это внутренний оценочный феномен. Рудимент привычного представления о прошлом. Так же и «след».
Вот мы поселились в большом доме. Это наш дом. В нём много комнат, среди которых есть и такие, в которые мы даже и не заходим. Нет для этого причины. В разных комнатах мы живём по-разному. И в тех, куда не заходим, мы тоже живём. Только потому, что живём в этом доме. И таких комнат много. Почти все… Все. И живший в древности тоже не жил в ушедшем в прошлое событии. Он присутствовал в настоящем моменте. Можно предположить, что такой момент всегда только… свой. Мы, разумеется, даже если мы с кем-то жили в разных комнатах, жили в одном доме. А значит, и в одних и тех же комнатах.
Присутствие в настоящем и есть позиционирование себя в полноте онтологического статуса. Все эти: «растворился», «оставил след», «образ», … — фантомы сами по себе. Они обретают бытие только в настоящем моменте. И пока мы в ЭОНЕ (живы), настоящее всегда с нами. Оно само в себе. И прошлое, и будущее только в настоящем — ЕСТЬ!… Они и есть настоящее для проходящего свой путь в ЭОНЕ.
Потому что настоящее обретает свою онтологическую полноту в экспансии Хаоса через растворение в нём тинктуры прошлого и будущего. Через прошлое и будущее в настоящее вторгается Хаос. В этом заключается момент личной эсхатологии.
Потому что в этом вторжении хаоса и благодаря ему настоящее открыто. И человек в нем находится без опоры на определенность прошлого.
В соответствии с вышесказанным возникает вопрос о том, каково участие в так осознаваемом прошлом каждого осознающего субъекта. В привычном формате переживания прошлого как онтологически не вполне обусловленного свидетельства присутствует уверенность в том, что когда-то имело место некое истинное событие, от которого осталось только эфемерное и размытое представление. Но найти его в переживании в онтологической полноте уже невозможно. Тем самым постулируется внутренне противоречивое положение о том, что наличествующее в настоящий момент представление о событии иллюзорно, а только таким образом и представленный предмет засвидетельствования реален. Но мы упускаем при этом из нашего рассмотрения даже такой факт, что не существует никакой границы между настоящим и прошлым. И сколь угодно близким представляемый момент лишь по степени своей отличается от давно прошедшего, фактически свидетельствуя тоже об уже прошедшем. Таким образом, весь временной континуум в своём прообразе чистого времени отсылается в иллюзорность представления событий, как прошедших и будущих, так и настоящего. Само по себе это не невозможное определение структуры времени. Одинаковость модуса реальности всех трёх времён позволяет вне присутствия альтернативы им вернуться к постулированию заявленного выше положения о свидетельстве в настоящий момент прошлого во всей его возможной онтологической полноте. И мы опять возвращаемся к тому, что прошлое присутствует в настоящем вполне. Итак, что бы ни представилось нам в качестве актуального переживания прошлого, таково оно и есть. И у всего прошлого нет начала иначе, чем в настоящем. А субъективистское комбинирование его с использованием всех побочных впечатлений, основания для которых находятся и в других событиях, даже и случайно сопутствовавших в более «поздних» впечатлениях, вносит свой вклад в раскрытие и конструирование истинного прошлого. Но как при этом коррелируют временные структуры разных субъектов, следует сказать особо.
