Большой формат: экранная культура в эпоху трансмедийности. Часть 1 | страница 71



Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел ее романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.

Пушкинский «поток» авторского сознания прервался на самом интригующем месте, и. чтобы сгладить драматизм расставания с героем и читателем, автор размывает концовку романа Путешествием Онегина, которое, строго говоря, ничего не добавляет к основному повествованию, да и в смысловой поток романа вписывается с большим трудом. Может быть, в этом необязательном приложении было выражено пушкинское сожаление об уникальной поэтической форме, найденной автором в «Онегине». Ведь Пушкин больше никогда не обращался в своих поэмах к текучим образам, сюжетам, концепциям в собственном смысле этого слова, хотя иногда, в той или иной степени, приближался к форме «смыслового потока» в немногих своих поздних стихотворениях, – причем именно явлениях малой формы («Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы», «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…», «Нет, нет, не должен я, не смею, не могу…», «Когда б не смутное влеченье…», «Осень (Отрывок)», «Не дай мне бог сойти с ума…», «Пора, мой друг, пора!», «Я думал, сердце позабыло…»).

Всё это смысловые потоки «короткого дыхания», вызванные к жизни какой-то конкретной ситуацией, вспышкой чувства, внезапной ассоциацией, эмоциональным толчком… Как правило, все эти небольшие стихотворения носят характер нерасчлененного высказывания, лишенного определенной структуры, аморфного, образно-ассоциативного, текста, неясного в идейном плане, текучего по мысли, воплощающего атмосферу смысловой неопределенности. А вот и наглядный пример:

Когда б не смутное влеченье
Чего-то жаждущей души,
Я здесь остался б – наслажденье
Вкушать в неведомой тиши:
Забыл бы всех желаний трепет,
Мечтою б целый мир назвал —
И всё бы слушал этот лепет,
Всё б эти ножки целовал…

Казалось бы, перед нами – изысканный мадригал, очень тонкое, ненавязчивое объяснение в любви, – «на выдохе». Но нет! Это лишь внешнее, поверхностное понимание этого текста. Само перечисление желанных состояний («наслаждение», «тишь», «трепет желаний», «мечты», замещающие собой «целый мир», женский «лепет», поцелуи женских ножек) дезавуируется преамбулой этого «потока»: «смутное влеченье чего-то жаждущей души». При всей своей сугубой неопределенности, эта установка как бы изначально парализует все желанья и мечтанья лирического героя, которые остаются лишь в сослагательном наклонении, в нереализуемой возможности. Поток сознания оказывается беспричинным, бесцельным, бессмысленным…