— Куда? — поинтересовался я.
— Завтра спозаранку съездим на хутор за бараном. Заколем и привезем сюда.
— Не беспокойтесь, дядя Янош! Скажите только, в котором часу, и муж вас отвезет.
Глемба кивнул с таким видом, будто ему и в голову не пришло бы беспокоиться.
— А если к тому часу, как мы с хутора вернемся, за мной не приедут, то придется вам проехаться со мною в Пешт.
— К вашим услугам! — воскликнул я, подметив, что жена не в восторге от такого поворота событий.
— Будьте готовы к тому, что вам не удастся сразу вырваться обратно, — продолжал Глемба. — Они вас не выпустят… Хлебосольный народ, — добавил он, чуть помолчав, — только вот собранности не хватает.
— Как вам будет угодно, — отозвался я со всей предупредительностью. — И это самое малое, чем мы можем отблагодарить вас за все, чем вы нас облагодетельствовали!
Глемба опять отмахнулся. Голос его звучал по-прежнему брюзгливо, но я уловил в нем и нотки облегчения.
— Что же такого особенного я вам дал?
— А палинка и мед в прошлый раз, а варенье на будущий год, а советы по всем вопросам!.. Да мне и двух жизней не хватит, чтобы с вами расплатиться!
8
Обсудив ситуацию со всех сторон, мы с женой порешили, что, поскольку и в Пешт доставлять господина Глембу придется мне, лучше поехать нам всей семьей. Какой смысл им торчать тут одним, а мне оба выходных убить на разъезды взад-вперед?
На следующий день Глемба заявился ко мне с самого рассвета. За голенище у него был заткнут свежий номер литературного еженедельника, из-за другого голенища торчал нож.
Поначалу я спотыкался осоловело — по утрам я долго и с трудом прихожу в себя, — но это утро показалось мне светлым и ясным. Особенно порадовало меня, что сынишка тоже попросился с нами. Пусть едет, сказал я жене, по крайней мере увидит хуторскую жизнь и представит себе, в каких условиях проходило детство его отца. Сынишке ни разу не доводилось бывать на хуторе, да, по правде говоря, и я добрый десяток лет в такие места не заглядывал.
Мы заехали на хутор, отстоящий довольно далеко от села; здесь все выглядело так же, как во времена моего детства. В болотце плескалась стреноженная лошадь, паслась на привязи супоросая свинья, овчарка с большущей деревянной колодой на шее встретила нас хриплым лаем, а на дворе кишело множество разной птицы: куры, утки, гуси.
Глемба извлек из внутреннего кармана спецовки бутылку палинки, и мы дважды чокнулись с пожилым, гусарской выправки хуторянином. На этот раз и Глемба пригубил.
