— Ну а с крышей что вы натворили? — по-прежнему безразличным, меланхолическим тоном спросил Глемба.
— Вы были правы! — Я ткнул в потолок указательным пальцем. — Над этим домом тяготеет проклятие.
— Не велика беда, — обронил Глемба, и тон его можно было принять за участливый. — Крышу починить — дело нехитрое.
— Господин Яраба с приятелем подрядились отремонтировать, — сболтнула жена.
Глемба презрительно скривился:
— Тогда этому ремонту конца-краю не видать.
— Почему это не видать? — сердито воззрился я на него. — Ведь прочистил же Яраба дымоход и печку нам наладил.
— Вон что, — понимающе кивнул Глемба. — Ну, если вы с таким народом связались…
Я налился злобой, как индюк.
— А с кем мне прикажете связываться, господин Глемба? К вам я не смею ни с одной просьбой обратиться, потому что у вас была операция. Сам я, как видите, даже гвоздя вбить не умею. К кому же мне обращаться? Приходится цепляться за каждого, кто не против помочь.
— Смотрите, вам эта помощь дорого обойдется.
Меня до такой степени взбесило его упрямство, что я даже поперхнулся. Впрочем, больше я не стремился поддерживать разговор, прекрасно понимая, что спорить с Глембой бесполезно. И поскольку меня не просто раздражало его напыщенное высокомерие, но я и терялся перед ним, то я перевел разговор.
— Принеси-ка нам по рюмочке, — велел я жене. — Я тут домашней палинкой разжился, — соврал я. — Думаю, в самый раз будет для вашего кишечника. От тестя получил, — пояснил я Глембе. — Он по этой части большой мастер. Раза два его даже штрафовали за подпольное самогоноварение, но вообще-то на его провинность смотрят сквозь пальцы, потому что он из-под полы снабжает своей палинкой все областное управление милиции.
— Полно дурачиться, — одернула меня жена и с извиняющейся улыбкой обратилась к Глембе: — Папа вот уже пять лет как умер и никогда в жизни не гнал палинку.
Сохраняя угрюмую сосредоточенность, Глемба кивнул с видом человека, которому все ясно. Через плечо у него висела плоская сумка из телячьей кожи, он вытащил из сумки большую банку меда и протянул жене.
— Это для вашего парнишки, — сказал он.
Жена принялась смущенно отнекиваться, затем рассыпалась в благодарностях; я тоже ввернул было реплику-другую, вроде того, к чему, мол, да зачем это вы, господин Глемба, но тут, как я и рассчитывал, последовала фраза, положившая конец нашим бессвязным выкрикам.
— Будет вам, тут и толковать не о чем! — прикрикнул на меня Глемба, и я, прикусив язык, сунул ему наполненный стаканчик.
