Меня так и подмывало поднять на смех эти разглагольствования о дорожках времени, но даже на пьяную голову мне показались умилительными и трогательными усилия, с какими мастер Глемба, спотыкаясь, брел по ухабистым тропам абстрактного мышления, и я сдержался.
Глядя на гостя, я не мог догадаться, по душе ему эти рассуждения или нет. Он хранил торжественное молчание, но я подозревал, что он не слишком-то прислушивается к словам Глембы. Когда хозяин закончил свою речь, худощавый мужчина встрепенулся, точно человек, мысли которого витали где-то далеко.
— Золотые слова, дядюшка Янош! — воскликнул он чересчур громко и тут же добавил другим тоном: — Ну, мне пора.
Он поспешно встал, подал нам обоим руку и направился к двери. У меня было ощущение, будто он тяготился моим присутствием.
— Кто этот человек? — спросил я Глембу, когда он, проводив гостя, вернулся в дом.
— Государственный секретарь, — ответил Глемба.
Он подсел к столу и разлил вино по стаканам. Мне подумалось: он будет рад, если я выкажу удивление, поэтому я с повышенным интересом продолжал расспрашивать.
— Что же ему было нужно?
Глемба опорожнил стакан и со стуком поставил его на стол.
— Да вот, приехал… — уклончиво ответил он и после некоторой паузы добавил: — Ездят сюда, как за манной небесной.
— Другие государственные секретари тоже к вам наведываются?
— Все, кому не лень. Чуть у кого беда приключится, так и едут по мою душу.
— И вы в состоянии им помочь?
— Чем могу, помогаю…
— Значит, вы — мастер отводить беду, — сказал я ухмыляясь.
Глемба смотрел на меня, не скрывая удивления.
— Что это с вами? Никак аист вам зуб выклевал?
Я сполз на стуле пониже и, глубоко вздохнув, кивнул.
— Вот именно. Я и пришел к вам просить о помощи. Вам ведь все по плечу… Войдите в мое положение: через два дня мне выступать по телевидению, и хорош же я буду — с дыркой во рту щериться перед всей Венгрией… Может, порекомендуете какое-нибудь народное средство?
По всей вероятности, Глемба обиделся, потому что в моих словах нетрудно было углядеть оскорбительный смысл. Не отвечая, он застыл, как Будда, уставившись перед собой.
Желая разрядить обстановку, я решил отшутиться:
— Вот лучшее снадобье! — и указал на пустую бутылку. — Если бы еще малость…
Однако тут Глемба, наверное, заметил, что я в подпитии, и решительно мотнул головой:
— Хватит с вас.
— Дали бы бутылочку, — неуверенно пробормотал я. — Вы не думайте, я заплачу́…
— Не дам, — отрезал Глемба. Он встал и принялся убирать со стола. — У меня нет вина на продажу.
