Вдруг он замер от внезапного чувства стыда: «Бог мой… о чем я мечтаю?! Зачем мне все это, зачем?.. До чего я дошел?.. — но тут же одернул сам себя: — А разве можно иначе? Какие могут быть церемонии — с такими, как Драшкин?»
И Раков тихо засмеялся.
Он окончательно понял, поставил точку, подвел итог: да, разумеется, будет проигрыш во времени, незначительная отсрочка, — зато в скором будущем все компенсируется. И Раков окажется не просто очередным пассивным выдвиженцем — нет! — он выступит победителем в принципиальнейшей борьбе. Он станет одним из тех немногих начальников, которых любят подчиненные. Это не так уж сложно. Надо лишь чутко прислушиваться к мельчайшим намекам и жалобам с разных сторон, надо стать защитником и другом тех, кого обидел Драшкин, и постараться самому не оказаться ничьим врагом. Ненавидящих не должно быть — только любящие иль равнодушные. Чем больше равнодушных, тем даже лучше (друг — потенциальный враг), поэтому от любящих желательно избавляться, разумеется, так, чтоб они иллюзорно чувствовали себя при этом облагодетельствованными… Ох, как же все это сложно… но как увлекательно! Как интересно жить, честное слово! Какой азарт! Какое острое любопытство!..
Позвонила жена.
Голос — взволнованный, торопливый.
Никакого «важного дела» у нее, конечно, не было — просто Верочка, как всегда, ревновала. Как всегда, как раньше… а тем более — теперь: беременная, на последнем месяце. Жена вбила в голову, что Раков обязательно должен ей изменить. Она, видите ли, стала страшной, противной, некрасивой (о, господи, нужна мне твоя красота…), беременность ее, видите ли, уродует, она вся в пятнах, отеках, — поэтому Раков должен якобы испытывать к ней отвращение. Так она думала и утверждала в ежедневных домашних истериках. Это, конечно, чушь. Раков не собирался ей изменять. Верочка вовсе не была ему противна. Но пламенной любви он к ней тоже не испытывал. И это «бесчувствие» она, разумеется, остро ощущала, но, как всякая женщина, не могла представить, что в сердце мужчины возможна пустота, незанятость, продолжительная вакансия… то есть, ход ее мыслей, точнее, полет ее страдальческих мыслей был, вероятно, таков: раз не любит меня — значит, любит другую. В этом жена ошибалась: да, Раков ее не любил (это сказано, конечно, неточно, ибо активной неприязни не было — не было ничего…), но и никакой другой женщины (проще — любовницы) у него не имелось. Раков не очень любил жену, но в этом не было драмы, тем более трагедии. Он просто любил нечто Другое, совсем Другое. Жена тут была ни при чем.
