— Да вы что? — и он уставился на меня, как на безумца. — Вы, случайно, не заболели? А то, может, вас рядом положить, в одну палату?
— Не понимаю, что я такого сказал…
— Постойте, постойте. Вы, я смотрю, всерьез решили?
Он тоже в г л я д ы в а л с я в меня, он тоже не мог меня разглядеть, — но от его взгляда мой стыд исчез, заменился страхом. Мне стало страшно, и я сам засомневался в серьезности своего недавнего решения.
— А что тут удивительного? — пробормотал я. — Жалко ведь, загонять старушку в дом инвалидов… вот и будем вместе.
— Вместе — с сумасшедшей? Как вы сказали — жалко? Я не ослышался? Вам ее жалко?
— Вы же сами намекали в прошлый раз…
— Я — намекал? Я мог пошутить. Кто бы подумал, что вы примете это всерьез… Не-ет, дорогой Валентин Петрович, тут вы что-то перемудрили. Или вы слишком хитрый, или — не знаю, что… Боюсь сказать.
— Да что тут такого особенного? — воскликнул я, взвинчивая сам себя. — Ну, буду опекуном… ну и что? И мне хорошо, и старушке лучше, чем в богадельне киснуть. А потом можно будет обмен сделать: ее двухкомнатную и мою гостиничного типа — на одну трехкомнатную.
— Да вы фантазер, — усмехнулся Антон Трофимыч. — Сочинитель. Богатое у вас воображение. Я бы сказал — разнузданное воображение. Только смотрите — не переиграйте… Мне, например, ваша затея совсем не нравится. И другим не понравится. Имейте это в виду.
На стене дома, на красном фанерном стенде, я увидел свой портрет — да, это я, скуластый, худой, с крутыми залысинами, тонкогубый, — это я на плакате с объявлением о розыске пропавшего гражданина… что за шутки, товарищи?.. аж холодным потом прошибло! — «разыскивается исчезнувший гражданин…» Ах, черт! — да это ведь о розыске Сашки объявление.
Разыскивается мой брат-близнец, как две капли воды похожий на меня. Разыскивается очень активно. Почему же никто, ну никто, ну ни разу, ни на улице, ни в магазине не подошел ко мне, не спросил:
— Гражданин! Вам известно, что вы потерялись и вас всюду ищут?
Никто не скажет, не спросит.
Никто меня не потерял.
Никто не обращает на меня внимания.
Мое сходство с пропавшим братом абсолютно никого не волнует.
Слегка обидно. Чуть-чуть.
Мои близкие родственники — жена и мать — меня, разумеется, не поняли. Если честно — я иного и не ожидал.
Когда я вечером пришел домой, дочь Катюша, как обычно, убежала к подружке играть (у подружки имелась для этого жилплощадь), а мама и Люся продолжали возбужденный разговор. Как я сразу мог угадать — делили шкуру неубитого медведя. Обсуждали в деталях, в п о д р о б н о с т я х — будущий переезд в новую квартиру. Бегло сообщили мне о Сашке — нет, мол, никаких новостей — и тут же накинулись на меня с расспросами: как там с квартирой?
