Ночь перед Рождеством | страница 29

Государыня, которая точно имела самые стройные и прелестные ножки, не могла не улыбнуться, слыша такой комплимент из уст простодушного кузнеца, который в своем запорожском платье мог почесться красавцем, несмотря на смуглое лицо.

Обрадованный таким благосклонным вниманием, кузнец уже хотел было расспросить хорошенько царицу обо всем: правда ли, что цари едят один только мед да сало, и тому подобное; но почувствовав, что запорожцы толкают его под бока, решился замолчать, и, когда государыня, обратившись к старикам, начала расспрашивать, как у них живут на Сечи, какие обычаи водятся, он, отошедши назад, нагнулся к карману, сказал тихо: «Выноси меня отсюда поскорее!» и вдруг очутился за шлагбаумом.

— Утонул! Ей Богу, утонул! Вот, чтобы я не сошла с этого места, если не утонул! — лепетала толстая ткачиха, стоя в куче диканьских баб, посреди улицы.

— Что ж, разве я лгунья какая? Разве я у кого-нибудь корову украла? Разве я сглазила кого, что ко мне не имеют веры? — кричала баба в казацкой свитке, с фиолетовым носом, размахивая руками, — вот, чтобы мне воды не захотелось пить, если старая Переперчиха не видала собственными глазами, как повесился кузнец!

— Кузнец повесился? Вот тебе на! — сказал голова, выходивший от Чуба, остановился и протеснился ближе к разговаривавшим.

— Скажи лучше, чтобы тебе водки не захотелось пить, старая пьяница! — отвечала ткачиха, — нужно быть такой сумасшедшей, как ты, чтобы повеситься! Он утонул! Утонул в проруби. Это я так знаю, как то, что ты была сейчас у шинкарки.

— Срамница! Вишь, чем стала попрекать? — гневно возразила баба с фиолетовым носом. — Молчала бы, негодница! Разве я не знаю, что к тебе дьяк ходит каждый вечер.

Ткачиха вспыхнула.

— Что дьяк? К кому дьяк? Что ты врешь?

— Дьяк? — пропела, теснясь к ссорившимся, дьячиха, в тулупе из заячьего меха, крытом синею китайкой, — я дам знать дьяка! Кто это говорит — дьяк?

— А вот к кому ходит дьяк! — сказала баба с фиолетовым носом, указывая на ткачиху.

— Так это ты, сука, — сказала дьячиха, подступая к ткачихе, — так это ты, ведьма, напускаешь на него туман и поишь нечистым зельем, чтобы ходил к тебе?

— Отвяжись от меня, сатана! — говорила, пятясь, ткачиха.

— Вишь, проклятая ведьма, чтоб ты не дождалась детей своих видеть, негодная! Тьфу! тут дьячиха плюнула прямо в глаза ткачихе.

Ткачиха хотела сделать то же, но, вместо того, плюнула в небритую бороду голове, который, чтобы лучше все слышать, подобрался к самым спорившим.