– Да.
– И ежели нападешь на след душегреи, то и людей найдешь, с которыми он пил? И они его невиновность подтвердят? Питухи-то?
На это Данилка не знал, что и ответить. А говорить о зазорных девках, вернее, о той, с кем Родька, возможно, пил и блудил, а рассчитался душегреей или чем иным из Устиньиного добра, ему опять сделалось неловко. Настасьица-то, при всем ее норове, – кто? То-то…
– Погоди, княгинюшка! Погляди, что получается! Ходит этот молодец, всех допекает своей душегреей! Все его посылают сама знаешь куда! И вдруг один Подхалюга принимается расспрашивать! – вдруг сообразил Юрашка.
Настасья вскинула руку, призывая к молчанию.
Юрашка вглядывался в ее лицо с надеждой.
– Послушай, куманек, – подумав, сказала Настасья. – Расскажи-ка ты нам все это еще разок! Мы с тобой покумились, и ты на мои грубые слова не обижайся. Начни-ка ты сначала. Как знать, может, и сумеем мы отыскать эту твою душегрею. Может, и того, кто ее пропил или заложил, найдем. У нас, зазорных девок, всюду есть такие ниточки, за которые потянуть можно…
– Да ведь рассказал же!
– А ты вдругорядь!
– С другого конца, – надоумил Юрашка. – Ты нам про того Родьку пьяного толковал да про убитую Устинью. А ты про себя – как ты-то в это дело ввязался?
– Как ввязался?… Да мне, коли я Родьку из-под плетей не вытащу, на конюшнях не бывать! – честно признался Данилка. – Я ж его под плети подвел – мне и вызволять!
– Стало быть, Москвы не зная, денег ни полушки не имея, пошел Родьку своего спасать?! – изумился Юрашка. – Ну, княгинюшка, знатного ты себе кума отхватила! Таких кумовьев за деньги показывать можно!
– Молчи, страдник! – С тем Настасья встала, подошла к вскочившему со скамьи Данилке и взяла его за плечи. – Лет-то тебе сколько?
– Восемнадцать… наверно…
– И откуда ты такой взялся на мою голову? Ты ведь не здешний, признайся!
– Из Орши мы.
– Тот полон, что после мора в Москву пригнали? Шляхтич, что ли?
Данилка кивнул.
– А что ж по-русски так ловко чешешь? – не поверил Юрашка.
– Мы – русская шляхта, православная.
– Это как же?
Данилка пожал плечами. Он и сам не мог объяснить – как. Но только русские шляхтичи Орши, Смоленска, Минска и прочих мест, где ему доводилось жить с семьей, заметно отличались от тех московских дворян, на каких Данилка нагляделся в Кремле. Больше всего его поразило, что дворяне сабель не носят, даже той недлинной и легонькой карабели, без которой шляхтичу в люди выйти – все равно что без штанов. И, стало быть, московский дворянин не мог при нужде защитить своей чести так, как это сделал бы самый захудалый шляхтич – отсюда и вечный лай с тасканием за бороды перед Красным крыльцом…
