Как они проскочили в ту нетопленую горницу, он объяснить бы не смог.
– Забирай свою лопотину! – велела Анюта.
– Погоди, обуюсь… – Стенька натянул на босую ногу сапог, подумал – и сунул нож за голенище. Потом подобрал кафтан, который так и валялся на полу, и надел его в рукава.
– Ну, ноченька!.. – со злостью сказала Анюта. – Ну, полюбовничек!..
– Да будет тебе, – успокоительно молвил Стенька. – Или не позабавилась?
– Да уж позабавилась!
– Или я тебе плох оказался? Слаб?
– Да не слаб…
– Ну так и не жалуйся! А скажи лучше, почему ты про ту синюю душегрею рассказывать боишься? Ведь я сам ее на тебе видел! И в церкви, и в предмылье!
– Не видел ты ничего и не было, молодец, никакой душегреи, – твердо отвечала Анюта. – А коли примешься за расспросы, тебе же хуже будет. Собрался? Идем!
Сама она тоже подхватила шубу, накинула на плечи и повела Стеньку в сад.
– Вон, беги тропкой к калитке. И убирайся поскорее!
– А пес?
– Пес прикормленный. Да беги ж ты, горе мое!
Не успел Стенька дважды ступить по свежевыпавшему снежку, как услышал: «Стой!»
Он повернулся – и Анюта бросилась ему на шею, расцеловала в щеки, напоследок приникла к губам – и оттолкнула:
– Теперь – беги! А княжичу так и передай – мол, знать не знаю никаких душегрей, а что молодца доброго прислал, так за это челом бью!
И таки поклонилась, мазнув рукой по высокому снегу!
– Не поминай лихом!
Стенька, премного довольный, что выбрался из подозрительного дома, кинулся бежать прочь, к калитке. Кто его разберет, прикормленного пса, может и вцепиться спросонок… Палку же на бегу выломать негде!
Перевел он дух, только оказавшись в переулке. Осторожно подошел к углу, выглянул – никого на улице. Тогда он вышел и поспешил к Никитским воротам.
Туда, где стрельцы и сторожа-воротники жгли костерок…
* * *
Несколько раз Данилка засыпал на ходу.
Ноги несли его сами по себе, а глаза видели несообразное сами по себе. Ангел-хранитель, полюбовавшись околесицей, давал парню осознать всю ее нелепость, и Данилка шел какое-то время вполне сознательно, а потом начинались новые чудеса…
Он зашел было в церковь, но понял, что там-то и заснет всерьез, и грохнется на пол, и нарушит службу, и все это может дойти до Аргамачьих конюшен.
Любопытно, что мысль явиться к деду Акишеву и повиниться ему и на ум не взбрела.
Он заварил кашу – он ее и должен расхлебать.
С истинно шляхетским упрямством Данилка отправился к Неглинке.
Целовальники врут и затевают всякие непотребства – пусть! Может, с девками повезет больше? В конце концов, как раз с Неглинки его увезли на извозчике. Можно найти тот кружечный двор и побродить вокруг – не ловят ли девки выходящих со двора мужиков, желающих выпить свою законную чарку в тепле и уюте.
