– Да что это ты?! – воскликнула Анюта, пятясь от доблестного воина со старым грязным сапогом в шуйце и кривым засапожником в деснице. – Да побойся Бога!
– Молчи, дура! – сам не свой от страха, велел Стенька. – Заорешь – прирежу! И веди меня отсюда прочь!
– Да больно ты мне тут нужен! Вот навязался мне на голову!
Что-то ковырнулось за дверью, и Стенька почти одновременно совершил два движения. Первое было – прочь от Анюты, к дверце мыльни, чтоб хоть там под полками укрыться и холщовыми подушками с душистым разнотравьем завалиться, а второе, более осознанное – к Анюте, чтобы сунуть ей под пышный бок острие засапожника.
– Молчи, кому сказано?!
– Да молчу я, молчу! – не на шутку перепугалась Анюта. – Молчу, дурак, собака косая!
– И пошли отсюда!
– Какое тебе пошли? Пусть Софьица убедится, что в проходах пусто, тогда и выведу!
– Врешь!
– Не вру!
– Перекрестись! – потребовал Стенька. – На образа!
– Ну, не дурак ли ты? Кто ж в мыльне образа вешает?
Некоторое время оба молчали, прислушиваясь.
– Пошли, – вдруг решилась Анюта. – Не до рассвета ж тебя тут держать. Я первая пойду, ты тихохонько – за мной…
– Нет уж! – возмутился Стенька. – Ты первая, да как кинешься бежать! А я тут ни хрена не знаю! Тут меня и повяжут!
– Да пойми ты, дурак!.. – взмолилась Анюта. – Мне же хуже, чем тебе, если нас вдвоем поймают! Ты-то убежишь – и поминай как звали, а мне-то здесь жить!
У Стеньки несколько полегчало на душе – выходит, все же не боярыня Морозова?
– Нет, вместе пойдем, – распорядился он. – Ну-ка, выгляни. Смотри – заорешь, а ножик-то вот он!
И показал, как именно войдет засапожник Анюте в спину.
– Да ну тебя…
Анюта приоткрыла дверцу, высунулась, повернулась к Стеньке и сделала рукой знак – бежим, мол!
И тут лишь Стенька обнаружил, что до сих пор держит в левой руке сапог с правой ноги…
Нужно было или бежать, как есть, или садиться обуваться, и от невозможности принять путное решение Стенька прямо окаменел.
Вместо него все решила Анюта, схватила за ту руку, что с сапогом, и поволокла прочь от мыльни.
Стенька, спотыкаясь, повлекся следом. Онуча, стремительно отмотавшись, осталась лежать на дощатом полу – поднимать было некогда.
«Еще и это!» – подумал Стенька.
– Кафтан мой! – напомнил шепотом он.
– Какой еще кафтан?
– В горнице остался!
– Будь ты неладен! Стой здесь!..
– Нет уж!..
В темноте, на ощупь, не выпуская Анютиной руки, устремился Стенька спасать свой служебный кафтанишко, без которого хоть в приказ не приходи.
