– Две части воды, одну – ржаной соломы, – чтобы сбить с толку целовальника, отвечал Данилка.
Ему нужно было, чтобы целовальник пошел за соломой, и тогда можно будет незаметно улизнуть.
Хитроумный замысел не состоялся. Видать, Данилкин ангел-хранитель всполошился и, не хуже той нарумяненной пожилой бабы, встряхнул подопечного.
Вокруг была улица, рука сама держалась за церковную ограду.
– А нет же! – сам себе приказал Данилка.
Ему оставалось одно – ходить и ходить, пока хватит сил, пока не окончится действие поганого зелья. Не думать, не рассуждать, а идти, идти! Пока в башке не прояснеет!
Иного способа прогнать сон он не видел.
Встряхнувшись и расправив плечи, он собрал разошедшиеся края рукава, прижал их так, что рука от плеча до кисти словно приклеилась к боку, и пошел, и пошел…
* * *
С самого утра Стенька Аксентьев уже ждал Деревнина у крыльца Земского приказа. Для этого ему пришлось замешаться в толпу просителей, которые заявились со своими челобитными ни свет ни заря.
– Что скажешь, Степа? – спросил подьячий, когда Стенька, проложив ему дорогу через толпу, вместе с ним вошел в приказную избу. – Бр-р! Зуб на зуб не попадает!
– Ничего, народ попрет – надышит! – пообещал Стенька. – У меня вот какая новость – Родьку-то, оказывается, опоили. Проведал я о том вчера поздно вечером, а с утра успел сбегать к тюрьме, и там подтвердили – совсем плох.
– Опоили, говоришь? – Гаврила Михайлович сел к столу и призадумался. – И не раздели, не разули, а всего лишь опоили? Не странно ли это, Степа?
– Стало быть, Гаврила Михайлыч, кому-то чем-то Родька помешал, и тем людям его лопотье без надобности.
– Может, по ошибке выпил, чего другому наливали, – заметил подьячий. – Ты вот что, Степа… Ты пока в это дельце не суйся. Слыхал я краем уха, что в ту самую ночь, как этот дурень Родька тещу гонял, или не гонял, черт его разберет… Так вот, в ту ночь у некоторого кружечного двора была в переулке драка. Судя по всему, лесные налетчики между собой схватились, должно полагать, две ватажки большой дороги не поделили. И одни других втихомолку бражкой попотчевали, а бражка оказалась хитрой. И не то шесть, не то семь человек воров сейчас в Разбойном приказе сидят… Тоже, поди, проснуться никак не могут…
– В Разбойном?
– Не к нам же их тащить! Они, видать, не в самой Москве промышляли, вот и в Разбойном. Так ты не суетись. Может статься, Родька там же пил, и его видели, и он там до утра пробыл, пока на Аргамачьи конюшни не заявился. Я сам разведаю.
