Но Данилку и самого развезло. Придерживаясь за край саней, он подошел и ухватился за Подхалюгу. Так они некоторое время стояли, друг дружку подпирая, а Гвоздь на них любовался.
– Ах, хороши! Ну, будет! Ноженьки-то переставляйте!
Он трижды стукнул в калитку.
– Кого несет? – отозвался сторож, и тут же старательно залаял пес.
– Мы это, Гвоздь и Подхалюга! Отворяй!
Сторож отодвинул засов.
– А с вами кто?
– А нужный человек, Ивашка Анофриев. Пускай, не бойся!
Это были задворки чьей-то усадьбы. Данилка потянул носом – пахло конюшней! И тут конюшня. Преследовать она его, что ли, будет до самого Судного дня?
– В подклет веди, – оценив степень Илейкина опьянения, посоветовал сторож. – Наверху ему такому делать нечего.
И старательно запер калитку.
Тропа меж сугробов была узкая, Илейка же в шубе – широк, и Гвоздь с Данилкой намаялись, пока доставили его в подклет. Там, судя по всему, жила хозяйская дворня. Илейку свалили на первую же лавку, вскинули ему ноги наверх, сунули под ухо изголовье и накрыли его же шубой.
– Вот тут и поедим по-человечески, – пообещал Гвоздь Данилке. – Скидывай тулуп! У нас тепло, каждый день топим, тут поварня за стеной.
Данилка, стесняясь грязной рубахи и драного зипуна поверх нее, все же разделся. Гвоздь ежели и подивился нищете государева конюха, то виду не подал. А, может, решил – не в шелках же стойла чистить!
Вдруг зазвенели встревоженные голоса, и дверь распахнулась. На пороге встал человек в коротком алом кафтанце, без шапки, в нарядных желтых сапогах на высоких каблуках, злой и решительный.
– Сыт я вашим враньем по горло! И где же тот Илейка?!
– Да вот же, спит! – Гвоздь, вскочив, откинул край шубы, прикрывавший Илейкино лицо.
Человек в кафтанце подошел, и тут Данилка увидел красивого молодца, нестарых еще лет, двадцати пяти, не более, темноволосого, темноглазого, смугловатого, с приметным родимым пятном на левой щеке.
– И точно… – удивился молодец. – Я уж думал по кабакам гонцов рассылать. Ладно, на сей раз милую.
– Дозволь слово молвить, княжич-батюшка, – обратился Гвоздь. – Свел я знакомство с нужным человеком, зовут Ивашкой Анофриевым, а служит конюхом на Аргамачьих конюшнях. Вот он, Ивашка!
– На конюшнях, говоришь? – Тот, кого Гвоздь назвал княжичем-батюшкой, шагнул поближе и внимательно поглядел на Данилку. – Сколько ж тебе лет-то, государев конюх?
– Восемнадцать, – не зная, как обращаться с этим человеком, буркнул Данилка.
Коли княжич – нужно в ноги, поди, валиться, но и сам он с людьми – по-простому, вон в подклет заявился, и люди с ним – без лишней лести…
