– Так что служи государю что есть сил – он в долгу не останется! – неожиданно заключил Гвоздь.
– Да уж служу! – воскликнул Данилка, сразу вспомнив проклятый водогрейный очаг.
– А я и вижу! – доверительно произнес Гвоздь. – Вот ведь как Бог-то людей одного к другому направляет! Вон Илейка… Спишь, Илейка, что ли?
Подхалюга действительно заснул, но странным образом – откинувшись назад и приоткрыв рот. В руке он сжимал недоеденный пирог.
– Куда ж я его такого поволоку? – сам себя спросил Гвоздь. – Он же меня вдвое тяжелее! Помоги, Ивашка! А я иным разом тебе помогу! Не жить же ему теперь в кружале до Судного дня!
– А тому, кто питуха из кружала выводит, ничего не бывает? – на всякий случай спросил Данилка.
Он слыхал, что в государевом указе были всякие кары для тех, кто мешает человеку пропивать все имущество вплоть до креста.
– Нам с тобой ничего не будет.
Гвоздь поднялся и пошел расплачиваться с целовальником.
Данилка осторожно встал из-за стола. Ноги вроде слушались, хотя голова была как не своя.
– Вдругорядь, Иван Киндеевич с Ильей Карповичем, в наших краях будете – мимо похаживайте! – вдруг язвительно и громко произнес целовальник.
– Мало тебе плачено? – удивился Гвоздь, пряча что-то за пазухой. – Ну-ка, брат Ивашка, я его вытяну, а ты плечо подставляй! Живо!
Подхалюга повис на них, как огромный и увесистый, саженной длины мешок.
– Шуба! – воскликнул Гвоздь. – Вон, за скамьей! Ивашка, я его подержу, а ты шубу доставай и на него набрось!
– Потеряем по дороге!
– А мы сразу же извозчика возьмем! Этого народу полна Москва!
И точно – стоило выйти с кружечного двора, как объявился извозчик – Гвоздев знакомец.
Везти он взялся без ряды – видать, не впервые доставлял Подхалюгу домой и цену знал. Усадив спящего Илейку в узкие санки, Гвоздь с Данилкой переглянулись – он один всю ширину занял.
– Ну, что же, придется нам, как зазорным девкам, на колени к нему громоздиться! – решил Гвоздь. – Заходи, Ивашка, с другой стороны! А ты, брат Кузьма, вези с бережением, чтобы седоков не растерять!
По каким московским улочкам провез извозчик, Данилка не знал. И остановился он в тихом переулке, где и людей-то не было.
От свежего ветерка в лицо Илейка несколько ожил.
– Где это я?
– А дома, – отвечал Гвоздь. – Вылезай из саней! Жить тебе тут, что ли, полюбилось?
Илейка выбрался, утвердился на ногах и обозрел окрестности.
– Пропал бы я без тебя, Гвоздь, право, пропал бы…
– Помоги, брат Ивашка, – велел Гвоздь, видя, что стоять-то Илейка стоит, а шагу ступить боится.
