– Где душегрея?… – теряя от волнения голос, спросил Стенька.
– Я его спрашиваю – как это поможет? А он мне – в ней, в душегрее-то зашито что-то хрусткое, сами вынимать не будем, пусть подьячие при свидетелях вынут.
– Где душегрея?… – Стенька почувствовал, что дрожит от нетерпения.
– Да где ей быть! У нас в шорной и лежит, в короб от греха подальше припрятали. И я его спрашиваю – где ж ты, Данилушка, душегрею-то отыскал? Как она тебе в руки попала?
– И как же?
– А вот тут я и сам не понял. Он, оказывается, подслушал баб, когда они о той душегрее говорили, и приметы запомнил. А потом пошел по кружалам выспрашивать, не закладывал ли кто? Он то кружало искал, где Родька пил. Понимаешь, взбрело ему на ум, что Устиньи в ту ночь дома не было – псы, мол, не лаяли, когда Родька якобы за ней по улице гнался.
– Псы? – переспросил Стенька.
Ему было очень трудно удержать в голове разом то, что толковал дед, и страстное желание помчаться на конюшни, добыть из короба душегрею и немедленно растребушить ее!
– И пошел мой дурак по кружалам! И где-то на Неглинке он, видать, девкам приглянулся. То ли оскоромился, то ли нет, а пришел вместо тулупа, какой я ему дал, в шубейке, в сапогах! Диво! Может, и мне так-то на промысел пойти? Глядишь, хоть на шапку заработаю?…
Дед засмеялся, и Стенька, вспомнив, как были заработаны рубаха и поясок, тоже захохотал.
– Они-то и присоветовали ему, где душегрею искать. Он, поди, и сам не понял, кто та баба была – краденое, что ли, прятала и перепродавала?
– Какая баба?
– Да та, у кого он душегрею отнял! Отнял и убежал!
– Как это – отнял? – Стенька почуял, что все его построение идет прахом, даже если найти ту бабу в зеленой шубе, то она от пропитого неведомым питухом добра отречется, и дура будет, коли признается, что скупкой таких вещей промышляет.
– А черт ли его разберет? Говорит, вместе с мешком выхватил и убежал, его так девки научили. Я ему на это – ну и что мы теперь с той душегреей делать будем? На тебя, на дурака, наденем, да и будем тебя водить, как скоморохи – козу в сарафане? Нужно же показать, где и от кого ты ее получил, тогда только подьячий сможет розыск вести. А без того цена твоей душегрее – грош. Так где ж ты ее, спрашиваю, отнял? А он мне и отвечает – откуда, мол, я знаю? Темно было, девки привели, двор показали, ждать велели, а тут та баба с мешком и бежит… И ты, спрашиваю, поверил? А он мне – так вот же душегрея!.. Стало быть, девки правы оказались! Вот такая нелепица, Степан Иванович…
