Михайловна устроила ее знатно – тюфяк велела постелить, потом две перины, изголовье, сверху пуховую подушку, и еще несколько одеял сверху. Личико болящей, по уши укрытое, совсем провалилось во всю эту роскошь.
– Дай Бог здоровья, Катеринушка, – сказал, входя и склоняя голову, Деревнин. – Я Земского приказа подьячий, звать Гаврилой Михайловичем, пришел по розыску о твоем деле.
Видя, что начальнику неловко беседовать стоя с лежащей, Стенька пододвинул табурет, а Лукьян Романович вдруг решительно направился к двери. Дверь сама собой захлопнулась.
– Вот ведь вредные девки! – пожаловался он. – Держу ораву, корми их, пои, одевай, замуж выдавай, Михайловна вспотела женихов искавши, а только с них и радости, что вечно под дверью с наставленным ухом!
Деревнин сел.
– А ты чья такова будешь?
– Я Филатьевых, звать Катериной, – очень тихо сказала девка. – Родителей мор унес, живу у тетки, у Федоры Тимофеевны.
– Что же той ночью было?
– Мы с Тимофеевной спать легли. Я сквозь сон услышала – кто-то по дому ходит.
– Вы вдвоем по хозяйству управляетесь? – спросил Деревнин. – Девок, баб в доме нет?
– Живет у нас Мавра с дочерью Лукерьей, мы ее к сыну отпустили, там родинный стол, без них нельзя. Вот – третий день пропадают. А может, Бог их уберег, что они у сына без спросу остались.
– Стало быть, вдвоем были и ты шаги услышала. Дальше что было?
– Я посох взяла. У меня нога больная, ломаная, я с посохом хожу, особенно на улице. Еще раз упаду, тогда уж не срастется.
– И что же?
– Крик услышала из спаленки. Тетка-то в духоте любит спать, у самой печи, а я нет, я в горнице сплю… Ох!.. – вспомнив, что тетки больше нет в живых, Катерина замолчала.
– Выскочила ты на крик? – спросил Деревнин.
– Нет… побоялась…
– И тот душегуб к тебе в горницу вошел?
– Нет, я к лестнице кинулась, в подклет которая… Я через подклет ушла.
– Говорят, сваха Тимофеевна богато жила и тебя наряжала, – подумав, заметил Деревнин. – Ты у нее одна племянница была? Своих детей она не нарожала?
– Мор унес. И моя сестрица от него ж померла.
– Брала Тимофеевна дорого, денег, поди, накопила. Где она деньги-то хранила?
– А они не нашли. Деньги-то не у нас лежат, а в надежном месте припрятаны.
– Напрасно, стало быть, воры приходили?
Катерина вздохнула.
– Ты не мучайся, ничем ты ей помочь не могла, – сказал Деревнин. – Вот теперь всему добру хозяйкой осталась, так за помин ее души во многих храмах милостыню подашь, в богадельню денег пожертвуешь или в какую обитель, это свято. Она тебя, видать, любила. У других теток-то племянницы на лавках спят, на войлоках, овчинными тулупами прикрываются, а у тебя одеяльце, поди, беличье было?
