– Всех не всех… Аксинью, стряпуху, знаю…
– Молодая баба?
– Молодая! – убежденно отвечал Пятка. – Моему старшему, Ваське, ровесница! В один год родились, как патриарх Филарет из польского плена вернулся.
Стенька возвел очи к потолку, соображая. Патриарх Филарет – это было нечто совсем давнее, и в те поры еще Стенькин дед, поди, молод был.
– А Васька мой, того гляди, старшую свою замуж отдаст, свахи так и вьются! – продолжал Пятка.
– Молодая, говоришь?… Аксинья, кто еще?
– Еще ключница, Анна.
Стенька насторожился.
– Анна? А собой какова?
– Баба как баба, нешто я на них гляжу? Еще комнатные женщины, Марьица со Степанидой, еще девки дворовые, всех не упомнить…
– И давно эта Анна у вдовы в ключницах?
Если шалая Анюта всего-то навсего у вдовы в услужении, но по званию своему много чем в доме распоряжается, то и нет ничего удивительного в том, что ей порой удается безнаказанно полакомиться скоромненьким, подумал Стенька. Однако – Ильинишна…
– А недавно. Она и сама вдова. И мать у нее – вдова. Мать где-то у бояр живет, ее давно еще к боярышне мамой взяли, так и прижилась, и Анна та тоже при ней росла, пока замуж не выдали.
– Да что ты про мать, ты про дочь расскажи! – прервал Стенька.
– А что дочь? Коли она ночью и бегала, так я того не видывал! Сам же говорил – там калитка в переулок. Может, у нее с кем из морозовской дворни блудное дело, так что ж мне, избу свою на катки ставить да в переулок перевозить? Чтобы ту Анну за подол ловить? – Пятка, видать, вообразил это переволакивание избы живо и с подробностями, отчего и возмутился.
– Да твою избу и под мышкой унести можно! – отвечал, вылавливая со дна миски кусок мяса, Стенька. – Ладно тебе, дядя. А прозванье той Анны знаешь?
– По прозванью она, дай Бог памяти… Третьякова! Потому – дед у них был Третьяк Акундин, деда я помню.
Стенька постарался запомнить прозвание.
– Значит, до того, как ты решетку опустил, никто не пробегал? Ни мужик, ни баба? Ни сани не проезжали, ни каптана?
Каптана – это был намек на морозовский двор. Глеб Иванович не допустил бы, чтобы молодая жена ездила в простых санях. А вот ежели вторая боярыня Морозова, Анна, прибыла к невестке тайно, чтобы поколобродить, она-то и могла в неприметном возке об один конь заявиться.
Все-таки приятно было Стеньке думать, что на его красу и стать боярыня польстилась…
– Какая тебе каптана? В каптане боярыня только в Кремль выезжает, к государыне! Да на богомолье еще… – Пятка призадумался. – Погоди, молодец! А ведь бегала там ночью баба!
