— Что-то у тебя сегодня одни розы получаются, — проворчал папаша, выбирая из вороха цветов драгоценный камень. — А! Вот, еще один рубин… — держа его двумя пальцами, отец посмотрел камень на свет. — Выше всех похвал — прозрачный, цвет хороший…. Спой еще, Эрм. Мне надо хотя бы три таких камня.
— Все сделаем в лучшем виде, — заверила я его и запела.
Песня была старинная, да и слышала я ее очень давно, но именно сегодня — когда солнце светило так ярко, и небо было голубым, как самые лучшие топазы, она вспомнилась мне:
— Лети, мой сокол, далеко,
Неси благие вести.
Скажи: в разлуке нелегко
Быть с женихом невесте.
— Я полетел бы далеко
По твоему приказу,
Но кто жених? Ведь я его
Не видывал ни разу.
— Он в замке, в башне, у окна,
Его любой узнает:
Нет звездам счета, но одна
Луна в ночи сияет.
Пока я пела, с губ моих так и срывались розы — сплошь алые и пунцовые. Попадались и камни — рубины, к огромной радости отца. Он складывал их на сложенную вчетверо шерстяную ткань, предварительно взвешивая и делая пометки в каталоге драгоценных камней.
— Ты поешь совсем как мама, — сказал он, не поднимая головы, когда камней, наконец, набралось достаточное количество.
— Так она и песню эту пела, — сказала я, собирая розы в букет. На них были шипы, и я их сковыривала ногтем. — Вот, что-то сегодня вспомнилось.
— Рубины посыпались, — задумчиво протянул отец. — А ну-ка, посмейся.
— Пап, ну ты же знаешь, что я не могу смеяться по принуждению, — притворно обиделась я. — Я засмеюсь только если… Ну ты знаешь, из-за чего засмеюсь.
— Шантажистка, — буркнул отец, но сполз с табурета и вышел на середину комнаты.
Я знала, что за зрелище сейчас будет, и еле сдерживала смех, пока папаша одергивал куртку и разглаживал бороду.
Потом он прихлопнул в ладоши и начал диковатый гномий танец — неуклюже ставил ногу на каблук, поворачивался из стороны в сторону, забавно кряхтя, а потом закружился, подбоченясь и приставив к макушке указательный палец — это называлось «кружиться на веревочке».
К этому времени я уже хохотала, как сумасшедшая, и на деревянный пол градом падали гранаты, яшма и турмалин.
— Довольно! Довольно! — взмолилась я, когда живот заболел от смеха.
Папаша прекратил пляску и уставился на россыпь камней на полу.
— Сегодня все красные, — глубокомысленно изрек он. — Тащи веник и совок — сметем их разом.
