Но так уж заведено в этой жизни, что удары судьбы в первую очередь, как правило, обрушиваются на тех, кто больше всего их боится. Свалила болезнь и Булгакова. И именно та, которой он так остерегался. Её приближение он почувствовал в вагоне поезда, когда возвращался из кратковременной поездки в Пятигорск. Через три года он напишет в дневнике:
«… вспомнил вагон в январе 20‑го года и фляжку с водкой на сером ремне, и даму, которая жалела меня за то, что я так страшно дёргаюсь».
О начале заболевания рассказывается и в повести «Записки на манжетах»:
«Голова. Второй день болит. Мешает. Голова! И вот тут, сейчас, холодок странный пробежал по спине. А через минуту — наоборот: тело наполнилось сухим теплом, а лоб неприятный, влажный. В висках толчки… Лишь бы не заболеть…
Боже мой, боже мой, бо‑о‑же мой! Тридцать восемь и девять… да уж не тиф ли, чего доброго?..
Тридцать девять и пять!».
А вот что рассказывала Татьяна Николаевна:
«… головная боль, температура — сорок. Приходил очень хороший местный врач, потом главный врач госпиталя. Он сказал, что у Михаила возвратный тиф:
— Если будем отступать, ему нельзя ехать».
Затем наступил кризис, сопровождавшийся всё той же высокой температурой и бессвязным бредом. Впрочем, так ли бессвязен был тот бред («Записки на манжетах»):?
«Мне надоела эта идиотская война! Я бегу в Париж, там напишу роман, а потом в скит…
Опять сорок и пять!..
— Доктор! Я требую… Немедленно отправить меня в Париж! Не желаю больше оставаться в России!.. Если не отправите, извольте дать мне мой бра… браунинг!» («Записки на манжетах»)
И снова слово — Татьяне Николаевне:
«Однажды утром я вышла и вижу, что город пуст. Главврач тоже уехал… Михаил совсем умирал, закатывал глаза… Во время болезни у него были дикие боли, беспамятство… Потом он часто упрекал меня:
— Ты — слабая женщина, не могла меня вывезти!
Но когда мне два врача говорят, что на первой же остановке он умрёт, как же я могла везти? Они мне так и говорили:
— Что же вы хотите — довезти его до Кавказа и похоронить?»
Из воспоминаний Юрия Слёзкина:
«По выздоровлении я узнал, что Булгаков болен паратифом. Тотчас же, ещё едва держась на ногах, пошёл к нему с тем, чтобы ободрить его и что‑нибудь придумать на будущее».
А придумывать надо было — город уже заняли бойцы 9‑ой армии РККА, которой командовал Иероним Уборевич. И оба литератора (выздоровевший и выздоравливавший) стали составлять план действий («Записки на манжетах»):
