Динкслагер подался к ней, со стуком опустив на пол передние ножки стула.
– Гастон де Варенн оказался чрезвычайно упрямым, леди Маргарет, – проговорил он. – Как вы понимаете, его жизнь не будет стоить и… – тут он щелкнул пальцами, и щелчок отозвался неожиданно звонким для небольшой камеры эхом, – если он не расскажет нам все, что знает.
– Вы хотите, чтобы я убедила его заговорить? Барон, это просто смешно. Я польщена, что вы думаете, будто я имею на него столько влияния, но, поверьте, это не так.
– Вы ведь понимаете, миледи, что стоит мне щелкнуть пальцами, как вас потащат вниз по лестнице в помещение гораздо менее приятное, чем это, и вынудят выложить о себе все до мельчайших подробностей?
Усилием воли она снова притворилась равнодушной.
– Я слышала о подобных вещах, но, уверяю вас, барон фон Динкслагер, не могу рассказать вам ничего хоть сколько-нибудь интересного.
– Поверьте, леди Маргарет, если вас поместят в подобную комнату, вы пожалеете, что вам нечего рассказать. Вы станете придумывать, что бы еще нам поведать, предадите любовника, мать, кого угодно, только бы выбраться оттуда живой.
Марго ответила ему холодным взглядом.
– Если вы намерены меня убить, сделайте одолжение, покончим с этим сейчас. Я вижу у вас револьвер. Застрелите же меня.
– У меня нет желания стрелять в вас. Живая вы представляете куда большую ценность, нежели мертвая. Однако вы меня удивляете. Неужели вы позволите своему любовнику пойти на смерть и даже не попытаетесь за него бороться? Британцы и правда бессердечны.
– Уверяю вас, я вовсе не бессердечна и не хочу, чтобы Гастон погиб. Но, вероятно, ничто из того, что я скажу, не заставит вас изменить решение. – Тут ее осенило. – А-а, понимаю. Вы и сами знаете, что мне нечего вам сообщить. Я просто приманка, не так ли? Вы намерены использовать меня, чтобы заставить его говорить.
– Наверное, зависит от того, насколько вы ему дороги и ценит ли он вас выше своей родины. Ну что ж, поглядим.
Он осекся и удивленно оглянулся. В коридоре послышались громкие голоса, в том числе и женский. Не успел Динкслагер подняться на ноги, как дверь с грохотом распахнулась и в камеру ворвалась Жижи Арманд – безупречно накрашенная, с черным меховым палантином на плечах. Даже если бы Марго ее не знала, и то догадалась бы, кто перед ней.
– Это еще что такое? – спросил офицер по-французски. – Кто вас сюда впустил?
– Моя бедняжечка, – воскликнула она, не обращая внимания на Динкслагера и целуя Марго в обе щеки. – Как они посмели привезти вас в это ужасное место? Барон, вам должно быть стыдно! Запугиваете безвинное дитя. Тем более юную британскую аристократку. Живет тише воды, ниже травы. Трудится на меня с утра до ночи, шьет платья. Я – мадам Арманд, если вдруг вы единственный во всем Париже меня не знаете. Уверяю вас, высшие чины немецкой армии хорошо со мной знакомы и позволяют мне проживать в «Рице»
