Надежда Константиновна собрала — посуду и понесла в кухню. Пускай без неё займут эту гостью, пусть уж мама.
— А Анны Ильиничны нет, — сказала Лиза.
— Совершенно верно, — согласилась Елизавета Васильевна. — Уехали домой. Погостили и уехали. В гостях хорошо, а дома лучше.
Елизавета Васильевна закурила, и это несвойственное дамам занятие удивило и неизвестно отчего ещё более расположило к ней Лизу. Она тоже необычна, Елизавета Васильевна, необычна по-своему.
Такие наблюдения кружились в голове Лизы, пока она собиралась с духом сообщить о причинах своего появления здесь…
— Я пришла.
— У нас посетители не в диковинку. Владимир Ильич с Надей люди молодые, общительные, не сидеть же кротами в норе.
Лиза заметила, что разговор с ней поддерживает одна Елизавета Васильевна. Надежда Константиновна, собрав со стола, даже не села, а скрестила руки на груди и стояла, прислонившись к стене у арки, должно быть, ждала поскорее избавиться от непрошеной гостьи. Владимир Ильич тоже молчал.
«Нет, эти люди мне далеки, далеки», — подумала Лиза.
Почему-то спокойствие сошло на неё, она перестала смущаться и подробно рассказала о жандармском полковнике.
Наступила пауза. Елизавета Васильевна тихо курила папиросу и не вмешивалась. Елизавета Васильевна знала многие дела зятя и дочери, но старалась быть ненавязчивой и, когда что-то решалось, не выставляла вперёд своё мнение. Если бы Лиза могла разгадать, она узнала бы, какую бурю сожалений и симпатии поднял её рассказ в Надежде Константиновне, стоявшей всё так же без движения у арки, ведущей в соседнюю спаленку. «Эта девочка мне понравилась с первого взгляда. Что-то в ней наивное, светлое. Но слишком уж купеческая невеста, да ещё в таком неприятном доме, потому я от неё отвернулась. Конечно, она обиделась, а вот подавила же самолюбие, пришла предупредить. Значит, первое моё впечатление от этой девушки, похожей на куклу, было верно, значит, внешность обманчива. Как приятно находить хороших людей!»
— Спасибо за предупреждение, Лиза, — ответил Владимир Ильич. — Но пусть вас не беспокоит служебное рвение жандарма. Скорее всего, усердие его от подпития, ведь жандармский-то полковник знает отлично, что за нами нет никаких оснований следить, — ответил Владимир Ильич.
Надежда Константиновна опустила глаза. Хотелось обнять, расцеловать девочку, хотелось спросить: «Да расскажите же, кто вы, откуда, что привело вас в этот жестокий купеческий дом, представляете ли вы, какая жизнь вас ожидает?» Но Надежда Константиновна понимала сдержанность Владимира Ильича. Нельзя рисковать. Остаётся десять дней. Надо вырваться Владимиру Ильичу за границу. Осторожность, осторожность. Один неверный шаг — и погублено дело. «Искра» должна выйти в этом, 1900 году. Осторожность, осторожность.
