.
— Да я не одна, — сказала Анфиса, — адмирала вам привезла… Ну, дай руку, Алик, а то упадешь.
Мальчику стало неловко, что с ним обращаются, как с маленьким.
— Ничего… — Алик на животе храбро перевалился через высокий борт карбаса.
— Трогай, бабы! — весело крикнула Анфиса и натужилась, толкая нос лодки.
Ей стали помогать веслами. Она вошла в воду, резко толкнула карбас и, как лихой кавалерист в седло коня, несущегося на всем скаку, впрыгнула в лодку. Лицо у нее раскраснелось, на широких черных бровях дрожали капельки воды. Она велела Алику сидеть на корме, а сама побежала на нос — впрочем, как и у всех ангарских лодок, нос и корма у карбаса были острые.
— Веселей, бабы! — крикнула она с носа, и большие весла дружно ударили по воде.
Побежал назад берег, стали уменьшаться лошади, захлюпала, застучала в борта вода. Алик забыл про обожженные крапивой ноги и холод. Женщины гребли слаженно, ритмично стучали весла, карбас так стремительно летел по Ангаре, что мальчик задохнулся от ветра. Вначале сквозь прозрачную воду виднелись галька, темные плиты, бурые извивающиеся водоросли, но вскоре вода стала черной, точно в колодце.
Чем дальше от берега, тем быстрее течение. С бешеной скоростью неслась вниз река, клокотала и пенилась, и карбас наперекор течению мчался к зеленевшему впереди берегу. Алик пытался вообразить, что он — храбрый путешественник и открыватель Христофор Колумб, стоит на палубе каравеллы и командует матросами. Но вообразить это было трудно, потому что, во-первых, он не стоял на борту, а сжавшись комочком, сидел на корме, во-вторых, на какой же это каравелле могут быть бидоны для молока, в-третьих, Колумб точно знал, что едет открывать Индию, а Алик весьма смутно представлял, куда плывет их карбас по такой сумасшедшей воде. Ну, а в-четвертых… Какие же это женщины в крестьянских платочках могут находиться на борту корабля, если открытие новых островов и континентов — дело мужское…
Нет, это была не каравелла, это был обычный карбас, и гнали его вперед самые обыкновенные доярки.
— Ты откуль>[13] сынок? — вдруг спросила у него ближняя женщина.
— Из Иркутска, — сказал Алик, — мой папа главный инженер и приехал на стройку, а я — к дедушке и бабушке.
— Ну, и верно, — сказала женщина, — летом у нас привольно, мéста красивей не найдешь.
— Мама говорит, что воздух в деревне полезней сметаны, — отозвался Алик, и все в карбасе почему-то заулыбались, и мальчику стало неловко.
— Точно, — согласилась женщина. — А кто твоя мамка? Не наша?
