Такие характеристики как использование интерпелляции и первичность устной речи служат подтверждением наличия вопросов и ответов «a priori». Если со сцены и задаются вопросы, они, как правило, носят риторический характер. Чтобы понять «принцип первичности устной речи», можно вспомнить устное народное творчество, классическую риторику и ораторство, а поскольку рок тяготеет к контркультуре — и народно-площадное смеховое слово, рожденное в толпе, а позднее породившее феномен романа, как жанра наиболее тесно связанного с живой незавершенной действительностью. Одна из основных черт прямого, непосредственного рок-диалога — это слияние многих «я» во всеобщее «мы», взаимодействующее с рок-группой. При этом, однако, диалог носит двойственный характер: восприятие может быть настолько же индивидуальным и личным, насколько и групповым, всеобщим. «Коммуникация» рок-действа может быть охарактеризована как сущностное взаимодействие личностного характера. Философским обоснованием модели такого типа общения могут послужить идеи диалогистов. Так, подобно Буберу, Бахтин утверждает нерастворимость друг в друге субъектов общения. Хрестоматийно известное выражение Бахтина о том, что человек участвует в диалоге весь, целиком31, по отношению к року может в несколько утрированной форме прочитываться буквально: реципиент рок-действа — это одновременно и его активный участник. «Архитектонически значимое противопоставление Я и Другого» в роке выражено в соотнесенности своего восприятия и своей воли со множеством других. Можно провести параллель с бахтинским рассуждением о том, что «я-для-себя» отступает перед «я-для-других» и «другим-для-меня», но это не означает его растворения в других: «„Я“ прячется в другом и других, хочет быть только другим для других, войти до конца в мир других как другой, сбросить с себя бремя единственного в мире Я (я-для-себя). Процесс овеществления и процесс персонализации. Но персонализация не есть субъективация. Предел здесь не Я, а Я во взаимоотношении с другими личностями, т. е. Я и Другой, Я и Ты» [21, с. 370]. Таким образом, можно сказать, что к рок-аудитории более применимо понятие общности, а не коллективности (в буберовском понимании этих слов), т.к. первая основана на органическом ослаблении личностного, тогда как вторая — «на его росте и подтверждении в стремлении друг к другу» [135, с. 154]. В терминах бахтинской и буберовской диалогики общение в роке может интерпретироваться как «общность», сфера «я-ты», где происходит растворение самости во всеобщем «мы». Принятие и раскодирование «сообщения» в роке зависит от особенностей среды реципиента. Примечательно, что посылаемое и воспринимаемое «сообщение» имеет универсальный код и способно иметь интер- и над-национальный характер: ориентация на синкретическое восприятие позволяет соотносить его с «молодежным эсперанто» и «сакральным криптоязыком» (Т. Е. Логачева). Он прочитывается за счет прямой апелляции к эмоциям и особого ритмического рисунка, раскрепощающего подсознание, что сближает рок-композицию с формами пра-искусства и «вне контекста „магического сознания“ целостного мифологического способа мышления, к которому апеллирует рок-композиция, невозможны ее правильное понимание и анализ»
