Из работ, посвященных рассмотрению «кризиса лирического героя», любопытны исследования А. Штраус [102] и А. Житенева [103], где авторы отмечают в качестве одной из основных характеристик лирического героя новой поэзии его «несостоятельность»: «В поэзии 1980-2000-х гг. универсальные поэтологические модели, включая модель „идиосинкратической идентичности“, оказываются более невозможны, поскольку абсолютизация ситуативной истины исключает возможность построения любого „готового“ образа „я“» [103]:
— преодоление своего «я», его абсолютная открытость окружающему миру и, как следствие, растворение «я»: «Джема аль-Фна» Г. Шульпякова, где лирический герой желает магическим путем вернуть свое истинное «я» и осознает его сопричастность всему окружающему миру: «Я — продавец мяты, сижу в малиновой феске!»//«Я — погонщик мула, стоптанные штиблеты!»//«Я — мул, таскаю на спине газовые баллоны!» <…> Теперь, когда меня бросили одного посреди медины, я с ужасом понял,//что я — это они: продавцы и погонщики, зазывалы и нищие,//ремесленники и бродяги; что я смотрю на мир их черными глазами;//вдыхаю дым кифа их гнилыми ртами <…> Я хотел найти себя, но стал//всеми! всеми! <…> //Мне кажется, что я не существую <…>» [109] или его же стихотворение-миниатюра о всепроницаемости «я» для окружающего мира: «я похож на него, я такой же, как он,//и моя пустота с миллиона сторон//проницаема той, что не терпит во мне//пустоты — как вода, — заполняя во тьме//эти поры и трещины, их сухостой — //и под кожей бежит, и становится мной» [110];
— отказ от «я», самоумаление: «Господи, посмотри на меня://Видишь?//Меня нет,//Ибо есть только то, что больше меня» (А. Афанасьева [111, с. 17]), «Нет меня. Я лишь буфер, сквозняк, перекресток <…> // Не собой быть — а теми, тобою и теми,//той собакой и деревом тем» (И. Кузнецова) [112]; «до чего меня мало//мало в этом котле//в этом месиве свежем//в новом мира клочке//в реве, в хоре медвежьем//в страшном божьем зрачке» (Е. Лавут) [113, с. 39];
— трансформация «я» в окружающий пейзаж, ландшафт: «Посмотри, сколько лет, кем-то выброшенная на cушу// …я бегу от себя, как поток остывающей лавы,//превращаясь в ландшафт, оставаясь навеки снаружи» (И. Кузнецова) [114]; «живет пейзаж в моем окне,// но то, что кажется вовне // окна, живет внутри меня// в саду белеет простыня, кипит похлебка на огне, // который тоже есть во мне» (Г. Шульпяков) [115];
— мотивы идентичности «я» и «ты»
