Но очень любит боевики, прямо обожает, что немного странно для ангела. Но смотрит не кровавые мордобои, а с комедией напополам. Ну, поняли, комедийные боевики. Раз, как-то, спрашиваю:
— Чего ты их смотришь? Там же людей убивают.
А он такой:
— А ты, разве, в детстве в войнушку не играл? Та же фигня, только здесь взрослые игрушечным оружием размахивают, и орут от боли неправдоподобно.
— И в чем, — спрашиваю, — тогда, смысл?
— Да так, забавно, — и поясняет свою небесную позицию, — Иисус же ясно говорил, будьте как дети. А вы?
— А что, мы? — пожимаю я плечами.
А он рукой машет, как бы обреченно:
— Проехали.
Странный он у меня… был…
Да нет, что вы, я не плачу. Соринка в глаз попала…
Напротив моего общежития, где мне дали комнату после профучилища, стоит пятиэтажка. В большинстве окон горит свет. Там уют, семейный ужин и уроки с детьми. И у всех ангелы при делах, на своих подопечных Богу не жалуются. Пожурить могут, но не сильно. Работа у них такая. А еще, ну, вы знаете, а не знаете, записывайте — они очень любят овсяное печенье. По крайней мере, мой обожает его больше комедийных боевиков.
Я подошел к столу, включил чайник и тут же выключил. Молока дома не было, а чай без молока сами пейте.
Кто-то в дверь звонит.
Мой ангел. Вернулся. Голова в снегу, крылья в снегу. Пакет в руке. Протянул ему щетку.
— Ты где был? — спрашиваю.
Надеюсь, он не заметил, что я нервничаю.
— За молоком ходил, — отвечает, — чай будем пить, ты же изгундишься весь, что молока нет. А я опять виноватым окажусь.
— Да не, все в прошлом, — обещаю, в который раз, — я тут поразмышлял…
— Ага, поразмышлял он, — усмехается еще, паразит, — не успел в магазин смотаться, а он размышлять научился. Испортишься так скоро. Сам будешь мне на ошибки указывать.
Я молчу на колкую шутку. Могу и ответить, но вдруг обидится и точно уйдет? От вчерашней моей выходки он на взводе.
Ангел посмотрел в зеркало и стряхнул с волос снег.
— Завтра в 10 не забудь в ментовке отметиться.
— Если не опоздаю, — киваю я, — надо еще расчет получить.
— Ну ты уж постарайся не опоздать! — сердится он, — Я не смогу позвонить тебе — с утра тоже буду перед Шефом отчитываться. Скажу, что задумываться начал, растет над собой, а ты опять меня подведешь!
— Ладно-ладно, схожу.
— Я же окажусь лжецом. А знаешь, что это значит — лгать Богу в глаза?
— Все понял, — миролюбиво говорю я, — отмечусь.
Он повернулся боком, чтобы стены не мешали, и потряс крыльями, стряхивая капельки воды.
