Когда судовой врач и стюард Беркли прибыли в каюту пассажирского помощника, я попросил мистера Беркли снять рубашку. Стюард замер в изумлении с немым вопросом в глазах.
— Я Вас попросил снять рубашку, сэр, не заставляйте нас применить к Вам силу.
Стюард подчинился.
— Мистер Беркли, — обратился я к стюарду, — извольте объяснить в присутствии доктора происхождение гематомы на Вашем правом плече.
— Я…я не понимаю, что Вы себе позволяете? Да я не помню, возможно, где-то упал во время шторма, какое это имеет значение?
— Сейчас доктор подробно опишет Вашу гематому и определит время её возникновения, так доктор? Когда она возникла, можете сказать?
— Пять дней назад, думаю, судя по цвету, не позднее.
— Это, когда был шторм, гроза?
— Да-да, именно тогда.
— Ну, вот, я же говорил, — отозвался стюард, — я где-то ударился во время шторма.
— Нет, мистер Беркли, Вы не ударились, это след от приклада охотничьего ружья! Такие ружья имеют довольно ощутимую отдачу, особенно, если приклад недостаточно прочно прижат к плечу. Качка не позволила Вам плотно прижать приклад, потому след получился заметный, он хотя и успел пожелтеть, но имеет достаточно четкие очертания приклада, по нему можно даже однозначно установить, из какого ружья Вы стреляли. Доктор всё подробно опишет и сфотографирует, думаю, для суда этого будет достаточно, чтобы признать Вас виновным в убийстве мистера Маклорена. Но и это не всё, вот шерстяные нити от рукава Вашего кителя, Вы зацепились за острый край перегородки, когда доставали ружье через вентиляционный люк. Улик достаточно, а теперь расскажите нам, кто Вы, как и за что Вы убили Девида Маклорена, чистосердечное признание может смягчить Вашу участь.
— Можно мне стакан воды?
— Можно, сержант, налейте стюарду воды.
Сержант взял графин со стола, налил воды в стакан и протянул мистеру Беркли. Тот взял стакан и жадно, большими глотками выпил воду. Руки его дрожали. Наконец, он овладел собой, сел на диван и начал рассказывать.
— Дело в том, господа, что я сын Девида Маклорена.
— Как сын? Ещё один? — удивлённо воскликнул сержант, и Вы рассчитывали на наследство?
— Я ни на что не рассчитывал, это была месть. Я незаконнорожденный, моя мать работала гувернанткой у сэра Девида, как он сошёлся с ней, я не знаю, но только, когда она забеременела, он выгнал её. Да мало того, что выгнал, он обвинил мою мать в краже бриллианта, которого она и в глаза не видела, и суд приговорил её к двадцати годам тюрьмы. Я родился в неволе, мать моя вскоре умерла, и я оказался в приюте для малолетних преступников, хотя ничего противозаконного совершить ещё не успел. Описанию моей жизни можно посвятить роман, никому не пожелаю такого.
