Наконец все процедуры были закончены, и меня также аккуратно водворили на место.
В эти минуты я был уверен, что влюблен в Таню. Сейчас она заменила мне и мать, и жену. Не было в данное время человека ближе, чем Таня с ее нежными и холодными руками.
День прошел спокойно, боли сменялись минутами умиротворения после уколов, я уже немного привык к тому, что слышал, как бьется новое сердце, как оно трется о перикард. Есть такая в теле человека сердечная сумка.
Меня кормили, дозировано поили из специальной баночки, так как количество потребляемой жидкости было строго ограничено. Почки еще не готовы были справиться с большим количеством воды, да и сердце нагружать не стоило. Ближе к вечеру пришла Таня и надела утягивающий послеоперационный корсет, сказав, что его передала мама. Потом она побрила мои впалые щеки и помогла почистить зубы.
— Добрая у тебя мама. Моя другая совсем. Никогда нас с братом не любила. Нагуляла по молодости, и потом виноваты ей во всем были. Умерла год назад вот как раз на этой же койке, где ты лежишь. И представь: я сидела с ней до последнего ее вдоха, судно выносила, кормила с ложечки, а она на меня матом пушила, проституткой называла. Я даже батюшку местного вызывала исповедовать, так она на него такое наговорила, что уши б мои не слышали этого. Стыдом некуда перед людьми.
— Да…. Даже не знаю, что тут сказать, видимо, мне еще повезло очень с мамой.
— Ты вообще везучий, я так поняла.
— Это как сказать.
— А что тут говорить. У моего брата даже шансов не было никаких. Наркоманы ночью зарезали. Я видела их глаза у нас тут в институте, в токсикологии. Когда у них ломка, это уже не люди. Они любого зарежут, лишь бы наскрести на дозу.
— Так ты одна теперь?
— У меня есть еще тетя с дядей, бабушка старенькая, друзья. Так что не одна.
— А муж есть, дети?
— Живем без штампа, как и все в наше время. Без хлопот и забот, без детей.
— Понятно.
— Ладно, пойду я анализы получу.
— Хорошо, Таня. Спасибо тебе за все.
— Поправляйся.
После вечерних таблеток, подавляющих иммунитет, я сразу же заснул. Правда, вновь ненадолго. Сон то и дело прерывался звоном приборов, стонами, доносившимися из соседних боксов, Таней, которая заходила периодически проверить показания приборов. Не давала о себе забыть и боль.
Когда моя любимая медсестра пришла в очередной раз, заспанная, чтобы поменять шприц в дозаторе, я спросил:
— Тань, а ты не знаешь, чье сердце мне пересадили?
— Точно не знаю. В нашей стране, как мне известно, такие вещи не разглашаются. Света, медсестра, обычно ходит в главный корпус с ящиком забирать сердце, но и она не знает, чье оно. Могут кого-то по скорой привезти после аварии, могут после ранения привезти в агонии. В противошоковом зале и отходят многие в мир иной. Бывает, что и неделями лечатся у нас, а потом вдруг неожиданно умирают.
