— Думаете, у нее еще есть шансы? — спросила девушка-интерн.
— Кто это спросил?
— Я, — выйдя из толпы врачей, ответила девушка.
— Как звать?
— Виктория.
— Виктория, тут только я решаю, у кого есть шансы, а у кого их нет. Елена Николаевна! Хм…. Вон видишь того молодого парня?
Все посмотрели в мою сторону.
— Да, вижу, профессор.
— Все говорили, что у него нет шансов. Даже его жена поинтересовалась про шансы мужа, когда мы еле до нее дозвонились. Но как видишь, Максим лежит живой и почти здоровый. Скоро ходить будет, может еще за тобой, красавицей, приударит.
Все загоготали в одном порыве.
— Ладно, коллеги, пора работать. Дел много.
Все ушли. Сначала профессор, а за ним и все остальные.
«Да, обнадежил, — сказал я про себя. — И пятнадцать, и двадцать, и тридцать лет. Маме моей такое скажите, она упадет в обморок. А Катя, значит, про меня знает. Ну да… Она в том подвале говорила, что ей звонили».
Зашла медсестра Таня.
— Давай-ка мы тебя сейчас немного протрем и помажем твои раны. Профессор разрешил тебя поднять и поставить на ноги.
— На ноги? А провода как же?
— Ничего, не оторвутся.
Она позвала вторую медсестру. Рыженькую и маленькую. Звали ее Настя.
— Ну-ка, давай приподнимайся.
Таня взяла меня за голову и плечи, а Настя придерживала десятки проводов и трубок. Все сразу запищало.
— Что это?
— Ничего страшного. Датчики реагируют.
Я сидел. Впервые за семь или сколько там дней, я сидел.
— Ну как себя чувствуешь?
— Голова кружится.
— Будет кружиться. Что ты хотел. Давай теперь встанем аккуратно на ноги. Сначала правую скидывай вниз, потом левую.
Я посмотрел на бабушку Клавдию и подумал, что вот и моя пришла очередь попытаться вернуться в жизнь, а нет, так тоже уколют и засну.
Таня сняла простынь, оголив меня, и держа аккуратно за руки, помогла встать. Я посмотрел на себя сверху вниз. Зрелище было жалкое. Шов простирался от груди до пупка, подобно старым забытым рельсам на заводе, где работал отец.
Шов был грубый и неровный. Странно, но даже здесь, в реанимации, после пересадки сердца, мне было немного стыдно, вот так стоять, в чем мать родила, перед довольно симпатичными девушками.
Пока я размышлял, Танечка и вторая медсестра меня протирали салфетками, а, дойдя до промежности, не преминули заметить: «На этих таблетках главное, не подцепить ничего. Иммунитет задавлен. Палата стерильна, но кто его знает».
Потом, пока рыженькая девушка меня держала за руки, чтобы я не грохнулся на пол, Таня перестелила постель. Я потел, а раны имели свойство мокнуть и гноиться. Потом они обработали ожоги на ягодицах какой-то мазью, не забыв сделать перед этим укол обезболивающего средства.
