О всех, забывших радость свою | страница 67

— Откуси хотя бы.

Я откусил. Вата ватой. Вкуса вообще не чувствовал.

— Спасибо большое, э… как вас по имени?

— Катя, — ответила девушка.

Она произнесла это без улыбки, с которой обычно девушки отвечают незнакомцам. Так, знаете, немного со смущением.

— А меня Максим зовут.

— Очень приятно, Максим, — сказала она.

Они продолжили беседу о будущем какой-то квартиры, а я погрузился в свои мысли.

«Где врачи? Даже медсестер ни одной не видно. Жутковатое место. Если бы не этот Валера и его дочь, я бы с ума тут, наверное, сошел. Хотя, что Валера? Он сам, как будто порождение этого хмурого неприветливого подвала. Дочь такая же. Сэндвич — и тот без эмоций. Сейчас бы Катин съесть сэндвич».

Постойте-ка… Я начал медленно поворачивать голову в их сторону с мизерной надеждой на то, что, может быть, ошибаюсь, и с каждым градусом поворота меня охватывал какой-то животный ужас.

«Не может быть! — крикнул я про себя, еще раз взглянув на дочь Валеры. — Это что, сон?!»

Валера повернул голову и пристально на меня посмотрел, как будто услышал вопрос. Страх усилился, когда я заметил в уголках его губ еле заметную улыбку на фоне все того же неподвижного лица. Правда, он тут же снова повернулся к так называемой дочери. Я закрыл глаза. Потом открыл. Еще раз посмотрел в их сторону. Да. Ошибки быть не может. Эта Катя — моя Катя, только немного постаревшая, что ли. На вид ей можно было дать не больше тридцати, элегантнее одета, чем моя жена, но все-таки это Катя, ошибки быть не может.

— Катя, — позвал я тихо про себя.

— Да? — повернув голову, спросила она, тоже молча.

— Нет, ничего, — продолжая немой диалог, ответил я. — Извините. Ошибся.

Она еще посмотрела на меня несколько секунд, потом сказала отцу, что, мол, пора идти, поцеловала его, убрала контейнер из-под сэндвичей назад в бумажный пакет и вышла через массивную металлическую дверь.

— Как тебе моя дочь? — спросил Валера, спустя несколько минут.

Я оторвался от двери.

— Хорошая, — ледяным голосом ответил я.

— Не то слово, — поддержал он, откусив кусок сэндвича. — Ее мать с отчимом погибли восемь лет назад, по дороге на дачу. Машину вынесло на встречную полосу. Отчим сразу скончался, а мать еще некоторое время в коме пролежала на искусственной вентиляции легких. Я единственный близкий человек у нее остался.

— Да, жизнь у нее не сахар.

— Жизнь — не подушка на пуху, не взобьешь. Но она молодец. Всего сама добилась. Сейчас большой начальник.

— А дети есть?

— На втором месяце беременности сейчас вроде как, но говорит, что без любви живут с мужем. Печально. Без любви никак нельзя жить. Любовь все проблемы и трудности перемелет. Я уже ребенку не завидую. Будет жить как между молотом и наковальней.