А после уехал туда сам. И было в этом что-то до боли странное, до чесотки неправильное. Что-то, в чем необходимо разобраться.
— А дом, мам? Что с домом? — невпопад спросила я, обрывая мамин умиротворяющий монолог.
Она удивленно замолчала, моргнула, беря паузу, и снова натянула на лицо маску спокойствия.
— Так полгода мы в наследство вступали. Теперь нужно его продать, наверное…
— Я бы посмотрел вначале, — вставил Мишка, не отрываясь от противня с благоухающей картошкой. — Может, там что путное? Перестроили бы… Ну или продавать, конечно… Деньги не лишние.
— В любом случае туда ехать. — Мама пожала плечами. — Вещи разобрать. Повыкидывать там все. Только снимки дедовские заберем, да?
Я рассеянно улыбнулась, вспоминая, как любил дед свой старый, черно-белый еще, фотоаппарат. Носился с ним, как с писаной торбой, щелкая все кругом по поводу и без. Не коробки — целые чемоданы снимков хранились на антресолях, в сарае и гараже.
— Это память, — приговаривал он, пристраиваясь для очередного снимка. — Так что не вертись, пожалуйста, Антонина.
И я не вертелась.
— Значит, поедем. — Собственный голос прозвучал для меня неожиданно и громко. — Прямо завтра, как думаешь, Миш?
— Поехали. Тебе проветриться хорошо будет. Да и мне тоже. Мам, давай с нами?
— Вот уж нет. — Мам потерла переносицу. — Дом этот на меня только жуть нагоняет. А в пятницу родительское собрание. Вы уж давайте без меня, а я к субботе приеду. Оттащим старый хлам на помойку и позвоним риэлтору.
— Отлично, — Мишка кивнул. — Значит, с утра и двинем. Давайте уже картоху делить. Чур, вся моя.
2
А утром у Миши сломалась машина.
Мы загрузились в нее, почти вернув свой детский, радостный настрой, с которым обычно отправлялись в путешествия. Маму мы должны были подбросить до школы, она мурлыкала себе под нос какую-то песенку, нарезая нам хлеб с сыром в дорогу. Миша брился в ванной, шумел водой, фыркал, как заправский морж, и брызгал в меня холодными каплями, когда я пробегала мимо.
Все это могло показаться наигранной картиной. Но нам и правда было хорошо. До самой ночи мы сидели за столом и вспоминали. Дедушку и мамино детство, дедушку и его причуду фотографировать все кругом, дедушку и его любимые фильмы, книги, сорта чая, дедушку и разношенные ботинки из мягкой кожи.
— А помните?.. — перекрикивали мы друг друга, разражаясь хохотом.
А помните, как дед привез с дачи подстреленную кем-то куропатку и выхаживал ее на балконе, а потом отпустил в лес? А помните, как она кусалась и отчаянно воняла, сидя в старом тазу? А помните, как Мишка боялся идти в шестой класс, потому что уроки в разных кабинетах? Дедушка целую неделю караулил его в фойе и отводил куда нужно. А помните, как мама заболела ветрянкой после вторых родов? Дед мазал ее зеленкой и дул на каждую язвочку, не позволяя чесать. А помните, как он заставлял всех кататься на лыжах, пока сам не засадил себе огромную занозу и не плюнул на эту идею? А помните, как я целый год просила называть себя исключительно Антонина, чтобы порадовать дедушку, выбравшему для меня это имя?
