— Сядь. — Миша больше не прятал глаза, наоборот, он смотрел на меня прямо и серьезно, словно оценивая, в своем ли я уме.
Можно было возмущаться сколько угодно, можно было кричать, драться и бить посуду, но брат имел право на этот оценивающий, внимательный взгляд. Как и мама, решающая, что говорить, а что нет, своей неуравновешенной, несчастной дочке. По крайней мере той дочке, которая уехала из дома в никуда, лишь бы скрыться от демонов, которые копошились в ее голове.
Я медленно опустилась на стул.
— С сахаром? — Миша подвинул ко мне чашку, уже наполненную чем-то горячим и лимонным.
— Две ложки.
— Зубы не заболят? — Краешки губ чуть заметно дернулись в улыбке. — Ну, Тось, соберись. Сейчас мама придет уже. Знаешь, как она по тебе соскучилась. Ууу! Сильней меня даже. — И опустил тяжелую, горячую ладонь на мои холодные, влажные пальцы.
Я тяжело сглотнула, прогоняя слезы, уже закипевшие где-то в горле, зажмурилась и помотала головой, мол, хорошо, я смогу, я соберусь. Я покажу, что все со мной в порядке. Что мне уже можно вернуться домой. Что я уже способна видеть людей, помнящих меня прошлую, не знающих меня настоящую. Что маме больше не придется по мне скучать, и брату не нужно будет присылать мне денег дважды в месяц, и книгу я допишу, и забуду все старое, и буду готова к чему-то новому. Что я со всем справлюсь. Даже с тем, что дедушка умер в ноябре.
Мама пришла через час, шумная и радостная чуть больше, чем читалось по ее глазам. Точно как Мишка, она присматривалась ко мне, пытаясь разглядеть отголоски борьбы, а может и поражения. Но я была готова. Я уже знала, что дедушка уехал в деревню спустя неделю после моего побега.
— Это из-за меня он?.. — сжимаясь от ужаса, спросила я, но Мишка покачал головой.
— Нет, конечно. Он наоборот говорил, что ты молодец… Что это в тебе кровь Черныховская играет. Проветришься и вернешься. Сказал, сиднем сидя, дорогу свою не найти.
— Ну ты же нашел, — сказала и замерла, разглядывая первые морщинки, ниточками идущие от Мишиных глаз.
— Мужикам с этим легче, задолбался работать головой, работай руками. Устали руки? Включай голову. — Он шумно отпил чая. — Смена деятельности…
— Лучший отдых, да, — откликнулась я, повторяя любимую поговорку деда. — А у меня что-то ни рук, ни головы…
— Тось, ты не спеши, и не требуй от себя больше, чем можешь сейчас. Наладится все. — Ему, большому и сильному, было сложно говорить об этом.
Обидь меня кто-то во дворе, хоть пальцем тронь, Мишка любого бы со свету сжил, не оставив и мокрого места. Но что делать, если главному обидчику младшей сестренки по морде не дашь, потому что с детства еще обещал эту самую сестренку и пальцем не трогать? Даже если заслужила.
