Из друзей-однокашников в писателях оказались трое. В каждого Лерка верила от всей души, каждого читала, каждого хвалила и правила глупые ошибки в свеженьких рукописях. Даже на презентации их новомодных изданий бегала по первости. Смотрела влюбленными глазами, тащила книжки на подпись и подмигивала заговорчески, мол, мы то знаем с чего все начиналось. Большой литературы ни у одного из тех счастливчиков не вышло, но рукописи писались, презентации случались, только Лера больше не приходила. Мысль, что даже лучшие из них — вечно хмельных и красноречивых, погрязли в дешевой беллетристике без души и смысла, била больнее, чем собственная ничтожность.
Как и остальные, не вошедшие в тройку лидеров, Лера так и не выбралась в прозу, даже с публицистикой не срослось, идти преподавать было тошно — как говорится, не умеешь сам, будешь учить других. Глупая, нечестная поговорка, но в голове она засела прочно. Так что, помыкавшись годочек, Лера начала писать тексты на заказ — описания товаров, посты в блоги магазинов и центров красоты, ведение страничек, сайтов и прочая нужная, но до ужаса тоскливая писанина, цена которой — медный грош.
Тут Лера кривила душой. Денег хватило, чтобы съехать от родителей и снять приличную студию ближе к центру, на ноут хороший их хватило, на поездки всякие, на платьишки и косметику, словом, на всю эту мишуру, которая наполняет жизнь, если жизнь эта в главном — полая, гулкая и пустая.
Вначале Лера искренне верила, что это и есть счастье. Простое такое, человеческое, без изысков. Много работать, вкусно кушать, смотреть мир и пить вино с друзьями дважды в месяц там, где по вечерам играет живая музыка. Но стоило очередному пианисту встать из-за инструмента, друзьям расцеловаться перед стайкой такси и укатить по домам, как приходила тоска. Огромная и беспощадная. Она, как накормленный в обход правилам гремлин, плодилась, кусалась и визжала внутри, словно там, где должно было быть Лерино сердце, поселилась старуха-банши и воет-воет, предвещая скорую гибель.
Вот и довылась, карга чертова! Сидя в темной-темной, пустой-пустой квартире, где даже старый мамин фикус дох от тотальной не-любви, Лера поняла, что с нее достаточно. Баста! Бессмысленность дальнейшего существования, как говорится, на лицо. Лицо это как раз обзавелось первыми морщинами, сухостью кожи и бледностью щек. Шутки про часики, которые не тикают уже, а бьют набатом, становились все насущнее, в пору бросаться на первого встречного.
