— Вы мне тут остановите, пожалуйста, держите за проезд.
Мелочь из ее ладошки посыпалась в стаканчик, прикрепленный к лобовому стеклу. Вячеслав Николаевич подавился своим признанием, свернул к остановке, затормозил и стал ждать, когда неудавшаяся его любовь расстегнет ремень.
Дама долго копалась, потом щелкнула замком, открыла дверь и спустила одну ножку. Вячеслав Николаевич молчал. Внутри него вопило и стонало, а он молчал. То ли голос потерял, то ли мозги последние. На прощание Дама обернулась, посмотрела на него в последний раз и тихо, почти интимно поблагодарила.
— Спасибо. За дорогу. И беседу.
Емко так сказала, многозначительно, а он только жалко осклабился в ответ. Она легко соскочила с подножки, хлопнула дверцей и скрылась из виду так быстро, что Вячеслав Николаевич даже подумал, а не привиделась ли она ему.
Не привиделась. На сиденьи осталась вторая перчаточка, без шовчика, но точно ее. Теперь перчатка лежала в бардачке вместе с благодарственным письмом и ждала своего часа. Ждал и Вячеслав Николаевич. Теперь выезды по триста сорок девятому маршруту были для него мучительными, но желанными. Он специально подгадывал расписание дежурств так, чтобы выходить почаще. Мужики только руками разводили, хозяин-барин, конечно, только хуже маршрута не выдумаешь. Из пригорода в город, по пробкам, через МКАД да по забитому шоссе, совсем Николаич головой поехал.
А он и поехал. Вспоминал локон из-под шапочки, глаза голубые в синеву, спину ее прямую, коленки налитые и голос, глубокий голос, от которого в груди колюче, а в животе горячо.
— Дурак старый, — ругал себя Вячеслав Николаевич, потому что больше ругать его было некому, о Даме он никому не рассказывал.
Ругать, может, и ругал, но стоило подъехать к повороту, на котором она в прошлый раз голосовала зеленой сумочкой, сердце делало кульбит, двойную бочку и уходило смертельным пике в пятки. Полтора месяца Вячеслав Николаевич колесил по триста сорок девятому маршруту, полтора месяца поворот оставался безлюдным. Внутри закипала обида. Первый раз в жизни поверил в романтику, в счастье возможное поверил, и такой облом! С каждым днем разочарование становилось все горше, превращаясь в глухую злость.
Теперь, проезжая мимо поворота, Вячеслав Николаевич специально смотрел в другую сторону, но каждый раз бросал испуганный взгляд в зеркало заднего вида. Что делать, если там мелькнет зеленая сумочка, он не знал. Правда, сумочка и не мелькала.
