Дама села. Аккуратно поставила на колени сумочку, сняла перчатки, тут Вячеслав Николаевич и разглядел шовчик, сразу зауважал незнакомку — экономная, хозяйственная, молодец какая.
— Мне пристегнуться? — Пока он рассматривал ее колени, оголенные чуть задравшейся юбкой, Дама оглядывалась в поисках ремня.
Вячеслав Николаевич покраснел, глупейшим образом шмыгнул носом, бросил руль и поспешил ей на помощь.
— Где ж ремень-то? А, вот! — Отыскав его на ощупь, потянул на себя, перехватил им Даму и щелкнул замком. — Вот так…
Она ахнула, глаза стали большими, в половину лица.
— Что же вы на дорогу не смотрите?
Автобус и без водительского контроля спокойно шел себе по маршруту. Неповоротливая старая махина выучила дорогу не хуже Вячеслава Николаевича, о чем тот не преминул рассказать. Так беседа и завязалась. Про автобусный парк, про семнадцать лет службы, про автобусы старые и маршрутки новые, про тарифы и перехватывающие парковки.
— А в праздники вы как работаете? — спросила Дама, внимательно разглядывая благодарственное письмо от префектуры, которое Вячеслав Николаевич возил в бардачке.
— Так и работаем, кому в расписании выпадет, тот и выезжает, что делать? Народ гуляет, а ты его развозишь по гостям…
— Вам выпадало?
— В прошлом году! — Закряхтел, вспоминая, как до десяти крутил баранку, а в начале одиннадцатого сел пить с мужиками в подсобке, вернулся домой первого вечером, а третьего опять смена.
— Значит, в этот раз дома встречать будете, — предположила Дама и легонько улыбнулась, только губы дрогнули, но Вячеслава Петровича как током прошибло. — Семейный же праздник. А я вот одна который год.
Он вспотел, руки заелозили по рулю, в голове все смешалось. Нужно было что-то придумать, сказать что-нибудь. Например, что семьи у него нет, не сложилось, сошлись по молодости с одной, по зрелости разбежались, детей не нажили, так и мыкается бобылем. А потом набраться бы наглости и в шутку так спросить, мол, так и так, коль разговор зашел, может, нам с вами год этот встретить вместе? И встретить, и проводить?
Слова скреблись в горле, как ангина. Забегали там сотней маленький муравьев. Вячеслав Николаевич скосил глаза и увидел, что Дама его сердца погрустнела, отвернулась к окну и перчатку с шовчиком натянула.
— Нет у меня семьи, — прошептал Вячеслав Николаевич. — Нет у меня семьи, — повторил, получилось лучше, но все равно тихо.
Она не услышала, поглядела на него, глазки ангельские, локон из-под шапочки выбился, и сказала:
