Продолжая надувать щеки воздухом, который никуда не шел, Настя добавила к чужой мелочевке свою, просунула руку между сидениями, помахала ею, привлекая внимание. Чьи-то мягкие пальчики выудили из нее деньги. Настя почувствовала лишь, как осторожны они, словно дикие птички, еще не привыкшие клевать крошки с ладони.
Освободившись, Настя выпустила изо рта непригодный воздух. Все тело пульсировало жаждой дыхания, голова стала тяжелой, изнутри давило на глаза, картинка темнела в них, теряла четкость. Нужно было попробовать еще раз. Просто вдохнуть как ни в чем не бывало. Только в нос будто сунули ватные тампоны, а рот заполнил распухший язык. Жаба, сидевшая в груди, довольно квакнула. Настя почувствовала, как выскальзывает из рук телефон, падает на грязный пол, нехорошо падает — боком, так и экран можно разбить. Эта мысль была последней. Перед тем как отключиться, Настя огляделась в поисках Игоря. Мир стал похож на пульсирующие черные дыры, засасывающие свет, обращая его в ничто. Но Игоря, усевшегося спиной к водителю, Настя разглядела. Их глаза встретились. Игорь смотрел на Настю так же, как и на остальных чужих ему людей, случайных попутчиков утреннего автобуса.
— Помоги, я не могу дышать! — беззвучно закричала она.
Но Игорь уже отвернулся.
Лизонька
Котик заболел позавчера. Утром Лиза насыпала ему зернышек, ожидая, что крыс выберется из укрытия, подберется поближе, ухватит семечку передними лапками и начнет обгрызать с боков. Лиза щелкнула пальчиками, подождала немножко, но к завтраку Котик не спешил.
— Не копайся там! — окликнула ее бабушка.
Сердить ее с самого утра не хотелось. Лиза пошуршала кормушкой, привлекая внимание крыса, но так его и не дождалась, поспешила в кухню, наскоро проглотила бутерброд с сыром, запила его теплым чаем и выскочила в коридор одеваться.
Бабушка крутилась в ванной, красила тонкие губы помадой, отчего те становились еще незаметнее, рисовала брови, проводила тушью по редким ресничкам. Бабушка была работающей. Это определение Лиза выучила на школьном собрании, когда классная руководительница, дородная Мария Геннадьевна, объясняла завучу, почему от Лаврентьевой никто не пришел.
— Она только с бабушкой живет. — Молодая еще, она краснела перед начальством, но говорила уверенно. — А бабушка у нее работающая.
Лиза стояла между ними, задрав голову, и от этого слова — «работающая» — у нее защипало в носу. Было в нем что-то трагичное, но гордое. Словно бабушка не в конторке старой сидела, принимая платежки за газ и свет, а защищала Родину, как герои картинок в учебнике по окружающему миру.
