— Дай, ба! Ну дай! — Облачко пара вырывалось изо рта.
Бабушка не реагировала, смотрела на дорогу, ожидая автобус. Тот появился из темноты, мерцающий огоньками маршрута. Триста сорок девятый. Настя подобралась — до свободы оставалось девять остановок по городу и одна, та самая, на которой выйдет Игорь. Из автобуса и ее жизни.
Женщина в дубленке первой оказалась у разъехавшихся дверей, она всучила девочке завернутый в шарф сверток, а сама подхватила ее под мышки и подняла на ступеньку. Ножки девочки, оторванные от земли, заболтались в воздухе.
В автобусе было тесно и душно. Настя огляделась в поисках свободного места. Девочка со свертком уселась сразу за водителем, бабушка опустилась рядом. Настя пробралась к окошку, рухнула на продавленное сиденье и затихла. Игорь, как приклеенный, послушно сел на соседнее, отвернулся к проходу и принялся рассматривать пассажиров. Мог же пройти дальше, разорвать их глупую автобусную связь, дать наконец свободно вдохнуть, написать Лорке. Но привычка у дураков всегда сильнее разума и желаний, даже спокойствия — и то сильней.
Злость копошилась в груди вместе с жалостью. Настя сглотнула их кислоту, заполняющую рот.
Между сиденьями протискивался высокий мужик в скрипучем кожаном плаще. Он шел скособочившись, как-то неловко подергиваясь при каждом шаге. Настя проводила его взглядом и подумала, что именно так ходили старые пираты, променявшие море, золото и женщин на бочонок рома. Ей всегда приходила в голову всякая глупость, когда больно было размышлять о том, что имело значение. Например, об Игоре, который украдкой бросал на нее взгляды — осуждающие и жгучие, как угольки. Или о том, как горел в кармане уставший от бездействия телефон. Или о маме, оставленной в пустой квартире, слишком большой для нее, вмиг потерявшей и дочь, и того, в которого успела влюбиться себе на беду.
— Извините, пожалуйста, вы не могли бы… — Раздалось дальше по проходу. — Мне место уступить?
Игорь тут же отвернулся, уставился на спинку сидения перед собой. Он не любил уступать места. Морщился, бесился, злым шепотом поминая о равноправии. Насте всегда становилась стыдно, но спорить она не решилась, и тем более уступать самой, когда мужчина ее сидит, яростно сверля глазами пол автобуса, делая вид, что не замечает перед собой чахлую старушку. Наверное, стоит на первом же свидании проверять, а уступит ли место женщине с ребенком тот, кто так обольстительно лезет тебе в трусики, чтобы потом не краснеть за него всю оставшуюся жизнь.
