— С другой стороны чего?
— Зеркала, моя дорогая, с другой стороны этого зеркала. И там ты всегда будешь любимой, понятой и прощенной. Ты же хочешь прощения, Тося?
— Да.
— Но ты сотворила много бед. Ты причинила так много боли… — Она покачала головой. — И глупостей много. Волосы вот обрезала. Зачем?
Я судорожно вдохнула, а выдохнуть уже не могла.
— Давай я тебя гребешком почешу, они и вырастут, а? — Отражение пошло рябью, мгновение, и старый гребень оказался в ее руках. — Маков гребешок для маковой внучки. — Она провела зубьями по обрезанным волосам, и те вдруг стали расти по чуть-чуть, но очень споро. — Знаешь, почему мак?
— Нет. — С каждым ее движением я все глубже погружалась в дурманный покой, и мне не хотелось бороться с этим.
— Потому что нет и не будет у нас другого цветка. Мак усыпляет, дорогу снам отворяет. Что увидится зрячей ночью, тому и бывать…
Я вздрогнула, помотала головой, пробуя собраться с мыслями. Отражение бабушки в зеркале нахмурилось.
— Не вертись!
— Бабушка, мой сон не должен сбыться… Бабушка! Там Мишка… Он умирает…
Про маму я и не вспомнила, и бабушка это поняла, губы растянулись в злой ухмылке.
— Не сладилось с матерью, Тося? Не твоя вина. Две бабы в доме к сворам. А коль в двух кровь моя… так и до беды недалеко.
Услышанное пронеслось по мне подобно молнии за окном. И тут же раздался гром.
— Значит, наши с мамой ссоры…
— Говорю, не твоя вина. А вот брата ты сама отвадила, не простит он тебя. Пока живы будете.
Она все водила по моим волосам гребнем, но я боролась со сном, судорожно соображая. В каждое ее слово я поверила сразу. Все, что говорила она, все, что вторило отражение, становилось единственно верной истиной. А значит сон сбудется, Мишка умрет и простит меня в момент, когда сердце его остановится.
— Но ведь можно же что-то сделать?
Слезы градом полились из глаз, бабушка смахнула их черным рукавом, царапая кожу на моих щеках.
— Рева-корева… Слушай меня внимательно. Смерть дана на целый род. Кто-то обязательно должен уйти, что уж теперь… Но ты девка зрячая, в тебе сил хватит.
Свеча пошатнулась, почти выпав из моих рук, но бабушка подхватила ее, помогла удержать.
— Пока огонь горит, можно выбрать, на кого укажешь, тому и смерть.
Я с ужасом увидела, как стремительно оплывает воском свеча. Времени оставалось все меньше.
— Выбирай, девка… Кому уходить, чтобы брата твоего спасти? А может, ну его? Умирая все простишь, и он простит. А если мать выберешь, ну вдруг, брат тебя ненавидеть будет. Что за жизнь?
