— Здравствуй, — повторила бабушка. — Тося моя… Тосечка.
Я не знала, что ответить. Потянулась ладонью и взяла ее за свободную руку. Тяжелый перстень мерцал в неровном пламени свечи.
— Я по нему тебя узнала. По кольцу…
Бабушка кивнула, будто всегда была уверена, что так и случится.
— А ты? Ты сразу поняла, кто я?
— Конечно поняла. Ты — это я. Одна кровь. Как не узнать.
От ее слов меня пробрало морозцем. Хотя в них не было ничего странного. Мы с ней и правда оказались подтверждением слов о родстве. Такое сходство возможно лишь по праву единой крови. Потому я кивнула, соглашаясь.
— Мы с тобой так похожи… Даже жутко.
— Ничего тут бояться. — По ее лицу прошла тень. — Тоже удумала! Ты моя, чего бояться теперь?
Меня никто не называл своей. Только Мишка, но так давно, что почти никогда. А бабушка сказала это легко и просто, как что-то само собой разумеющееся. Мы одной крови, а значит я ее. И мне нечего бояться.
— Что же мы стоим-то? — Моя жалобная улыбка отразилась в спокойных, прозрачных глазах.
Я не знала, как вести себя с ней, движения стали суетливыми, я потянула ее к кухне, потом вспомнила про осколки на полу, хотела посадить на диван, но тот был слишком узким для двоих, потому мы застыли на входе, я даже вспотела от неловкости.
— Ты чего мечешься? — Бабушка покачала головой, и только тогда я разглядела, что она пришла без платка, ее седые волосы свободно падали на плечи, сверкали на вдовьем платье. — Уже все свершилось. Третья ночь самая зрячая. Маков цвет пошел, нечего метаться. — Она высвободила ладонь и провела ей перед моим лицом. — Тсссс… Тихо-тихо… Тсссс…
И я тут же успокоилась, словно внутри переключился рубильник. Сделала вдох, сделала выдох, улыбнулась, спокойно и широко, и правда, чего суетиться? Счастье же! Семья соединилась.
— Умничка… — Бабушка смотрела на меня строго, но одобрительно. — Пойдем, покажи мне комнату…
— Какую?
Она глянула на меня, решая, доверить ли свою тайну.
— Мою комнату, глупая. Покажи мне ее!
Новый кусочек головоломки встал на свое место. Вот почему дед сменил солдатскую тахту на роскошную кровать, вот откуда в его спальне зеркало. Эти вещи принадлежали бабушке. Как и барахло в шкафу, как странный маковый сервиз и стопки макулатуры. С ними бабушка вернулась в дом, из которого ушла сорок лет назад.
— Пойдем. — И протянула ей ладонь.
Она крепко сжала ее. Мы рассекали тьму общей комнаты, бабушка на два шага впереди со свечей в руке, я, глупо улыбающаяся темноте, следом. На улице уже вовсю гремело, но дождь никак не начинался. Я чувствовала электричество в воздухе, слышала, как скрипит дом на ветру, но это лишь обостряло мое счастье, внезапное, а от этого особенно упоительное.
