— Здравствуйте. — Голос был хриплым, но все-таки он протиснулся по сдавленному слезами горлу. — Вы к кому?
— Ты что же, Черныховская внучка? — спросила бабка, впиваясь в меня на удивление чистым, острым взглядом.
— Да.
— Ну, значит к тебе я, здравствуй. — И присела на краешек старой, покосившейся завалинки. — Да ты садись, в ногах правды нет.
— Вы кто? — Непрошенная гостья с ходу начинала меня раздражать.
— Соседка я старинная, видела вчера в окно, приехал кто-то, дай, думаю, зайду, вдруг помощь нужна… — Зыркнула на меня и похлопала ладонью рядом с собой, садись, мол, чего стоишь?
Речь ее была правильной и совершенно не деревенской, и сама она, старая, но не сгорбленная старостью этой, не вписывалась в привычный образ старожилки захудалой провинции. Только мрачное платье да прозрачные пряди седых волос выдавали в ней человека прошлых времен.
Я осторожно присела на краешек завалинки, ощущая, как тепло от разогретого дерева передается и мне, успокаивает, согревает. Да и старуха не выглядела опасной. Скорее назойливой, но чего ожидать от человека, живущего в погибающей деревне, где и каналов, наверное, ловит всего два — один с новостями, второй с мыльными сериалами времен девяностых? Даже этот цепкий взгляд прозрачных глаз перестал меня тревожить. Ну, смотрит, пусть смотрит. Не стеклянная, не затрусь.
— А ты городская, да? — продолжала бабка, поглядывая мне за плечо, туда, где через приоткрытую дверь виднелась пыльная комната с горой вещей, выпавших из комода.
— Да, я здесь давно уже не была. Дом готовлю к продаже, — ответила и захлопнула дверь, благо до ручки оказалось только потянуться, не вставая с уютной завалинки.
По лицу бабки мелькнула тень разочарования. Ей определенно было интересно посмотреть, как жил усопший сосед, но потрошить быт деда перед незнакомой теткой я не планировала. Словно почуяв мое напряжение, бабка вдруг улыбнулась, ровный ряд белых зубов выглядел бы пугающим, не будь сейчас так легко заказать вставную челюсть, и проворно вытянула из-под лавки небольшой бидончик.
— Я вот тебе попить принесла, умаялась небось, с непривычки-то?..
Взгляд прозрачных глаз гипнотизировал, мне совершенно не хотелось пить, но я кивнула.
— Конечно, умаялась, вон, бледная вся, на, попей, доченька, попей…
Она наклонила бидон, сняла с него крышку и осторожно плеснула в нее чего-то желтого, терпко пахнущего. Я и не заметила, как белая ручка этой самой крышки оказалась в моих руках, как поднесла ее к губам, как послушно сделала первый глоток, ожидая почувствовать приторную сладость переваренных яблок, но питье оказалось прохладным, кислым и горьковатым.
