«Никаких чудищ. Кроме меня самой», — думала я, представляя, вот пальцы, которыми Леонид держит синюю папочку, погружаются в мои волосы и притягивают меня ближе, ближе, еще ближе и еще.
А теперь, стоя у старого умывальника, я спиной чувствовала, как ко мне приближается что-то злое и сильное, что-то мерзкое, что-то, способное затащить меня во тьму еще большую, чем Ленины холеные руки.
Когда дверь со скрипом отворилась, я была близка к тому, чтобы рухнуть без чувств. А лучше умереть от разрыва сердца. Но человек — живучая тварь, поэтому я распрямилась и прыгнула в сторону, сметая рукавом старые скляночки, пустые пузырьки и пересохшую мыльницу. Что-то упало, звякнув, что-то разбилось, осколки веером рассыпались по полу, заскрипели под ногами, а я схватила швабру и выставила ее перед собой, готовая драться.
Из тонкой щели между дверью и косяком на меня смотрели круглые глаза кошки. Острая мордочка выражала вежливое любопытство. Нервный смех, вырвавшийся из моего горла, больше походил на истеричный всхлип. Я перешагнула через осколки и вышла из ванны. Кошка мяукнула, махнула серым хвостом и пошла по коридору в сторону кухни. А я за ней.
А в кухне все оказалось таким же, как я помнила. Тот же старый столик, придвинутый к стенке низенького холодильника «Саратов», те же щенки на вечном календаре, вытертые прихватки в цветочек и даже большая белая кастрюля с красным маком на эмалированом боку. Маки вообще были повсюду. Пузатый чайник с красным цветком, тарелочки, выставленные в шкафчике, и пара кружек, точь-в-точь такие же, как та, домашняя, из которой я пила чай, услужливо предложенный Мишкой.
Ее прихватила в город выгнанная с порога мама. Ее швырнул в траву дед, выходя на этот порог, чтобы назвать свою любимую дочь ведьмой.
Руки сами потянулись к чашке. Белая, холодная, чуть влажная, словно ее совсем недавно сполоснули в проточной воде и поставили на полку сохнуть. Красный цветок блеснул на солнце, когда кружка выскользнула из моих рук. Не успела я и охнуть, а на полу оказалась горсть осколков. Самый верхний из них равнодушно блестел треснувшим посередине багряным маком.
Кошка за моей спиной испуганно зашипела. Краем глаза я заметила, как выгнулась ее пушистая спина, как серый хвост принялся нервно рассекать воздух.
— Тихо-тихо. — Я сама не знала, кого пытаюсь успокоить этим шепотом, но кошка притихла, внимательно посмотрела на меня и в мгновение оказалась на столе.
Я даже не смогла заметить ее прыжка. Вот она еще шипела, глядя на расколотую чашку, а вот уже сидит, перебирая лапками, не сводит с меня глаз, ожидая чего-то.
