— Вот даешь. — Говорить с кошкой было глупо, но тишина и одиночество этого дома давили по ушам так сильно, что в голове начинало звенеть. — Чего смотришь? Есть, наверное, хочешь?
Уж я-то точно хотела. Холодильник угрюмо молчал, выключенный, наверное, еще шесть месяцев назад. Но на полках высокого пенала нашелся бодрый ряд банок с тушенкой. Дед любил разогревать их на костре, когда ходил за грибами. Открывал закопченные крышки раскладным ножом, потом брал ложку с длинной ручкой и принимался за пиршество. И нас с Мишкой кормил. Мясо застревало между зубами, но было таким вкусным. Вкуснее лишь макать хлебный мякиш в оставшийся на дне сок.
Теперь я осторожно выудила крайнюю баночку, покопалась в ящике с приборами, тот скрипнул, здороваясь, но открылся почти без усилий, нашла консервный нож и впилась им в крышку. Та лопнула, обнажая коричневое, мясное нутро с прослойками застывшего жира. Запахло ошеломительно вкусно. Еще один запах, связанный с дедом.
Если бы у меня была какая-нибудь другая еда, я бы вышвырнула банку из окна, лишь бы не вдыхать сытый дух консервов. Но плакать над банкой показалось мне совсем уж дурным тоном. Я потянулась к раме и распахнула окно. Выудила первый мясной кусочек и протянула его кошке. Ты повела носом, фыркнула и в одно движение прыгнула на подоконник. Еще секунда, и серый хвост скрылся за стеклом.
— Ну и иди. Мне больше достанется.
Глотать, почти не жуя, холодное мясо, без хлеба и хоть какого-нибудь гарнира, оказалось на удивление вкусно. Я выскоблила банку до самого дна и только пожалела, что нечем обмакнуть ее стенки. Губы тут же покрылись жирной пленкой, я вытерла их рукавом, достала из ящичка прозрачный пакет. Веника так и не нашлось, так что вслед за банкой в мусор ушли только самые большие осколки, стоило прибраться и в ванной, но идти туда, где десять минут назад чуть было не свихнулся от страха, даже мне виделось дурной затеей.
Я убрала мешок в угол, проверила телефон — полоски сети то вспыхивали, то пропадали, сообщение для Мишки висело в неотправленных — и только после этого решилась вернуться в большую комнату. Невозможно тянуть время бесконечно. В залитой светом кухне было почти спокойно. Пусть кружка и показалась влажной, но и это можно было объяснить сыростью запертого дома. В остальном, здесь меня перестало сотрясать ознобом. Но Мишка мог чинить машину до самого вечера, да и дорога до деревни заняла бы у него еще пару часов. Глупо провести весь день сидя у старого стола, рассматривая, как с прихваток смотрит на меня нарисованный человечек в кухонном колпаке, похожий на какого-то ведущего, только с большими, несуразными усами.
