.
Другой ряд рассказов сообщает о том, как для такого-то лица, для 11,000 спящих дев, для христианских отроков в Эфесе, время совсем остановилось и, когда оно начало течь снова, минувший промежуток объективно оказывается долгим, нередко свыше меры. Американский рассказ Вашингтона Ирвинга об судьбе Рип-Ван-Винкля, проспавшего четверть столетия, является новейшим примером. А средневековое сказание об очарованном замке представляет, как указано, предельную форму застывшего времени, превратившую мгновение в вечность.
Шаманизм тоже изобилует примерами такого сжатия или расширения времени. Припадок шаманского транса длится объективно не больше получаса, а суб'ективно представляет путешествие через несколько вселенных, полное поисков, забот и хлопот, сражений, смертельных опасностей. Если перечислить внутреннее время наружу, человеческой жизни не хватит. Так в упомянутом раньше рассказе шаман поднимается на небо вертикальным восхождением, очевидно не в трансе, а в обычном состоянии. Он летит и летит, уже голова его поседела, а неба не видно. Наконец, встречает другого шамана. Этот спускается с неба вниз. «Что, далеко»? — спрашивают они оба друг у друга. Они встретились на полдороге. Человеческой жизни хватает лишь на половину пути, который, однако, совершается таким же шаманом в состоянии транса, совсем незаметно, в виде предисловия к настоящему странствованию.
Противоположный пример был указан в Введении, в шаманской параллели философского примера № 3. Год или два потусторонних странствий шамана при возвращении на землю оказались неожиданно дольше человеческой жизни.
Такое восприятие времени, очевидно, представляет не только простое сжатие или расширение данного промежутка. Напротив того, особенно в последнем примере, мы имеем две разные меры времени, очевидно, независимые и несогласованные друг с другом. Потусторонний мир и наш человеческий мир имеют особое время для каждого и свести это время вместе в сущности невозможно. Сведение кончается катастрофой и распадом элементов.
Если проанализировать более внимательно каждый пример первобытного восприятия времени, относящийся к потустороннему миру, мы видим, что такое восприятие заключает два раздельных элемента, и о каждом элементе надо сказать особо.
Первый элемент представляет простое сжатие или расширение данного промежутка времени. Такое расширение или сжатие зависит всецело от степени наполнения данного промежутка времени разнообразными ощущениями потустороннего мира. Время, наполненное новыми ощущениями, расширяется и его протяженность растет. В других случаях интенсивность ощущения заменяет разнообразие и сложность.
