Вскоре после пожара пришло время платить Чврлику налоги за третий квартал. Не смогли оплатить. А через три месяца надо было платить и за четвертый. Нотар кричал, что и трех дней ждать не будет. Что делать? Продать свинью и заплатить. Да и Зингеру надо за квартал вперед вносить проценты. На какие же деньги муки купить, какую ни на есть одежонку? Заработка хватало лишь на соль да на шкварки для заправки. Мяса у нас не едят. Если когда, к примеру, забьют в воскресенье зайца — это уж пир!..
— Эх, бедняги! — жалостно вздыхал дедушка, не зная, что и сказать. А Яно Мышита продолжал:
— Да… Есть у нас поля, на которых мы не жнем, потому как сжатого в снопы не свяжешь, приходится выдирать с корнем, как у вас — коноплю. Да, так о чем это я… Так вот, грустное было рождество у Чврликов. Чтобы не потратить и гроша, старуха испекла картофельную бабку, а еще были лепешки, пироги. Молока нет, сала — только облизнуться, корова почти не доится, свинью налоги съели: мучайся, страдай, грешный человек!
— Да не все же у вас так живут? — спросил дедушка.
— Большей частью, хозяюшко; коли и найдется кто с деньгами, так что с того толку-то? Принесет дротарь, шатаясь по свету, сотню-другую гульденов, а заявится домой — истинная правда, не совру — тут же и пропьет их в корчме. В карты играют у нас с малолетства, а как все деньги спустит — опять на заработки; есть такие, что и в Америку подались. Не знаю, как тут у вас, а у нас бывает — муж с женой да с детьми сидят в корчме, заказывают, точно господа в больших городах… Но, хозяин мой, коли я буду от рассказа отходить, я и до вечера не закончу.
— Да ты не думай, я тебе еще работы дам. — Дед встал, нашел где-то в чулане черепки старой миски и принес их в шапке. О цене даже и не торговались: деду — лишь бы тот при деле был да рассказывал, что дальше было.
— Что было? На масленицу Чврлики все сусеки повымели: ни соломы, ни клевера; солома-то вся сгорела. Продать, что ли, буренку, стельную? Сено-то нынче стоит по гульдену шестидесяти крейцеров за центнер, столько и всем троим не заработать, — думал сам. Жена с дочерью долго противились, но все же согласились. За буренку, потому как кормов было мало и скотина шла за полцены, получили вроде бы не больше пятидесяти одного или пятидесяти двух гульденов. Корова была некрупная, каких у нас большинство. Как же быть с деньгами? Господи, да о чем тут говорить! Отдать их Зингеру, и один вексель они почти погасят, останется по нему только десять гульденов. Лишились коровы, зато долг убавился. И плакали они по буренке, и были рады. Чврлик отсчитал деньги ростовщику, тот взял их и обещался вернуть вексель, как только те десять гульденов они отработают весной. Зингер поднес соседу чарочку сливовицы; погоревали вместе, вспоминая, каким несчастьем был для них пожар.
