Провели расследование. Выслушали Зингера, Рифку, их сына Давида и соседей, но ничего определенного доказать не смогли; выплатили, по слухам, Зингеру почти до пятидесяти сотен за гумно, корма, зерно, молотилку, веялку, крышу и остальное добро. А чтоб никто не сказал, что Зингер сам поджег, сгорели и незастрахованные вещи: телега с соломорезкой. Сто — двести гульденов погоды не делают, а так есть чем оправдаться перед людьми и перед страховым обществом.
Не прошло и месяца, как все постройки Зингера стояли новехонькими. Вслух он плакался, какой, мол, урон он понес, но этому мало кто верил, хоть всюду к месту и не к месту он не забывал припомнить про телегу и соломорезку.
Сын Давид держался на пожаре так, словно барана поджаривали. В самый разгар закурил сигарку, стал угощать мужиков паленкой и сигарами, будто хотел сказать: «Не трудитесь, пожар вам все равно не погасить, я уж постарался…» А вслух предложил: «Подкрепитесь, за ваши старания…».
Это мужиков так подхлестнуло, что они бросились снова к насосу, рванули его, и тут одному из них чуть не начисто оторвало палец. Полили рану паленкой, дали глотнуть, чтоб не болело, завязали; и после этого он ходил героем, показывал руку то священнику, то учителю, а главное, господам…
Зингер порядком нагрел на этом руки. А вот у его соседа Юро Чврлика, который, как и другие в деревне, не был застрахован, сгорело все, слава богу, корову с теленком да свинью он успел выпустить. В кладовой сгорели и одежда и деньги, семь гульденов. Верх весь прогорел, потолок обрушился, и сгорело все, что было в избе.
Юро с женой и дочерью с плачем ходили вокруг пепелища, вытаскивали обгоревшие балки, замазывали, залепляли, но с чердака все равно текло. Выгорел потолок, окна, двери; счастье еще, что случилось это летом. Вся деревня их утешала, и приносили им кто что мог. Но чтоб построить новый дом, сарай и прочее — нужны деньги. А откуда они у Чврлика? Ну сколько такой мужик может отложить про черный день? Как говорится, не до жиру, быть бы живу. С такого поля быстро уберешь, да не много наберешь! И на заработки Чврлик ходить не мог. И так-то не бог весть какой силач был, да еще в молодости перетрудил ноги, вот и изворачивался как мог на своем хозяйстве. У него одна корова была своя, другую он брал в долг весной — так и пахал и сеял. Жена с дочкой ходили помогать людям, зарабатывали на еду, вот кое-как и хватало на самое необходимое да прожить год. Чврлик не пил и старался как мог, чтоб какой грош отложить; жена с дочерью с утра до ночи работали, выгадывали на чем только могли. Так и перебивались. И вдруг — такой удар! Не мудрено и голову потерять. Но плачь не плачь, хоть волосы на себе рви — не поможешь! С чего начать? Кормов нет, денег тоже. Выходит — продавай телка и делай хоть какую крышу, чтоб не текло.
